– За Куполом я был, – сказал Казимир. – У шамов.

«Как обычно», – с грустью подумал светловолосый надзиратель.

Пользуясь одиночеством, которое ему дарил подземный острог, новоиспеченный стрелец втайне от других продолжал тренироваться с мечом… но, увы, лишь разочаровывался в себе, раз за разом. Вот сегодня, например, он пытался выполнить самое простое упражнение из всех, которое делал с закрытыми глазами еще лет пять назад, будучи юнаком… но добился лишь боли в позвоночнике и ноге. Все повторялось, как под копирку: Игорь становился в исходную позицию, поудобней перехватывал меч, рассекал клинком воздух… и, морщась, бросал на середине. Происходящее угнетало. Ладно б прогресс был ничтожно мал, ему бы хватило и этой малости. Но его не было от слова «вообще». Просто одно и то же, одна и та же боль, острая и практически нестерпимая.

Предприняв очередную безуспешную попытку, светловолосый надзиратель выронил меч и без сил привалился плечом к стене. Дружинники не плачут от жалости к себе, но в тот момент Игорь был как никогда близок к конфузу. Он еще мог пережить назначение в острог, как временную меру. Но чем дальше, тем больше Игорь убеждался, что ни на что иное его тело уже не сгодится. Что даже на той же крепостной стене ему просто не хватит прыти в случае очередного штурма. А уж о возвращении в открытый и крайне опасный мир Москвы не могло быть и речи…

«Какой десятник захочет меня к себе взять? – глядя на лежащий у ног клинок, с грустью подумал Игорь. – Разве что Захар… и тот – только из-за нашей дружбы!»

Стрелец прошелся взглядом по одинаковым, наспех сбитым дверям, окованным железными пластинами для надежности. Память услужливо подбросила сцену допроса, который побратимы еще до путешествия в Тушино учинили Третьяку – преданной шавке ненавистного маркитанта Вадима, дважды предавшего Кремль. Третьяк, кажется, тогда сидел в угловой камере и стучал зубами от холода…

«Не нужны мне эти воспоминания, – твердо подумал Игорь. – Только душу ими травить!»

Взгляд его снова упал на меч. Скрипя зубами, стрелец наклонился и подобрал оброненный клинок.

– Надо пробовать, – пробормотал светловолосый надзиратель, снова становясь в стойку. – Потому что если не пробовать, точно не получится, а так, глядишь, чего и выйдет…

Он облизал пересохшие губы.

«Давай же, не бойся!»

Меч разрезал воздух…

…и остановился – точно в том месте, где и положено.

«Сделал!» – оторопело подумал Игорь.

Казалось, он не мечом взмахнул, а пробежал десять километров, улепетывая от стаи шустрых «Рапторов»: дыхание – надсадное, частое, тяжелое, лицо все мокрое от пота, глаза навыкате… Да и боль никуда не делась…

Но он сделал.

Довел упражнение до конца. Перетерпел и довел.

Для кого-то – всего лишь взмах. Для Игоря в его нынешнем состоянии – настоящая победа, пусть и маленькая, но очень важная.

Снова облизав губы, светловолосый надзиратель хотел повторить упражнение еще раз, дабы убедиться, что это – не единичная случайность, а действительно маленький прогресс…

Как вдруг сверху послышались шаги.

Вздрогнув, Игорь повернулся и недоуменно уставился на лестницу. За те дни, что стрелец провел в остроге, он до того редко слышал, как сюда кто-то спускается, что невольно подумал – а не показалось ли ему? Но шаги не стихали, и каждый новый служил доказательством того, что в тюрьму действительно пожаловали гости.

Смутившись, Игорь спешно вогнал меч в кольцо на поясе и встал напротив лестницы. Проснулся интерес – кто же это сюда решил пожаловать?

Оказалось, гостей даже несколько: двое стрельцов, а с ними – седовласый и седобородый пленник со связанными руками и в потрепанной одеже.