— Привет, старая подруга, — прошептал я. — Думаю, не стоит представляться, ведь мы давно знакомы. Вот и выдался сегодня случай познакомиться поближе.

Она молчала, стоя надо мной. Лишь слабый ледяной ветер колыхал ее просторные одежды, похожие на крылья.

Я снова с усилием разлепил спекшиеся губы. И улыбнулся. Все живые существа почему-то панически боятся ее, считают чудовищем. А мне кажется, она глубоко несчастна. Наверно, чертовски неприятное занятие изо дня в день, из века в век навещать столь погано выглядящие куски подыхающего мяса.

— Неважно я выгляжу, правда? Словно свежий кровяной бифштекс. Не побрезгуешь? Самому неловко… Но ты же знаешь, не я спланировал эту встречу. Жаль, что я ухожу с тобой, а этот урод остается здесь. Пожалуй, это единственное, чего мне действительно жаль. Многое я бы отдал, чтобы идти рядом с тобой и при этом гнать его пинками впереди себя. Ну да ладно, чувствую, не время для сожалений. Поможешь подняться? А то я, пожалуй, сам не встану…

Черные одежды колыхнулись. Мне показалось, что она наклонилась надо мной, посмотрела внимательно, как хороший доктор смотрит на пациента, вздохнула…

Мне в лицо вновь повеяло холодом — и вдруг словно пелена спала с моих глаз.

Я все еще валялся на земляном полу, а на месте зловещей фигуры слева от меня покачивался столб черного света, уходящий в темноту невидимого потолка. Многие факелы погасли. Немногие оставшиеся горели еле-еле, скудно освещая громадный зал. Но черный столб был виден преотлично, словно невероятным, немыслимым образом подсвечивал сам себя. Как черный свет может светить? А бес его знает. Не могу объяснить как, но я прекрасно видел коротенькую, робкую, неуверенную ложноножку, протянувшуюся ко мне по полу. Так обожравшийся кот трогает лапой насмерть перепуганную мышь, прикидывая, что с ней делать. Придушить? А на фига? Поиграть? Лениво. Только и остается что потрогать — авось она учудит чего, развлечет. На сытое пузо развлекуха самое то, что хочется.

Я улыбнулся. Хрен ты угадало, родное. Не буду я, вереща от ужаса, ползти на руках, как тот дамп, которого давеча кинули тебе на съедение.

Моя рука нащупала на земле резиновую рифленую рукоять. Так и есть. Добрый Сталк напоследок бросил мне мой нож, который я затупил безнадежно, роя могилу арбалетчику-дампу.

Я скрипнул зубами от ненависти. Замаскировать такого урода под мою жену… Ладно. Стоп. Хватит рефлексий. Ног ты уже не чувствуешь, и огонь, разлившийся в брюхе, ничем и никогда не затушишь. Потому лучше одним ударом покончить со всем этим.

Я сосредоточился. Надо было хорошенько собраться с силами, чтобы поднять безвольные руки и воткнуть тупой «Сталкер» под левое ухо. После чего останется подождать с полминуты, пока вернется моя старая подруга, почему-то оставившая меня и решившая прогуляться…

Но тут мне стало как-то впадлу резаться по методу овдовевших самурайских жен. Конечно, есть и другие методы отправить самого себя в Край вечной войны, но нехорошо оно как-то для мужика. Неправильно.

Я посмотрел на тянущуюся ко мне ложноножку, рывком перевернулся на живот, закусил губу до крови, чтобы не потерять сознание от страшного приступа ревущей боли внизу, вонзил пальцы свободной руки в мокрую от крови землю — и рванулся навстречу Полю смерти, занося нож для последнего удара. Если оно живое и лапки тянет, то, может быть, я сумею достать до его сердца. Потому что не дело, когда непонятная бесформенная тварь превращает живые существа черт-те во что…

Удара не получилось. Моя рука вместе со мной провалилась в чернильную, вязкую пустоту, напрочь лишенную звезд. Я точно знал на уровне животного подсознания — эта пустота была бесконечной, как космос, и безжалостно-равнодушной, словно океан.