Ни я, ни Захар не успевали помочь – нас и самих со всех сторон теснили мутанты.

Ближе всех к Кириллу сейчас был Стоян. Он только-только расправился с одним из нео, увидел бедственное положение товарища и рванул на помощь. Полуторник вонзился в спину мутанта точно под лопатку – туда, где даже у таких тварей бьется сердце. Вернее, билось, пока меч Стояна не остановил его.

– Спасибо! – Кирилл торопливо вскочил на ноги.

– Сочтемся-а-а…

Стоян вдруг резко качнулся вперед, с удивлением глядя на торчащее из подреберья острие – один из мутантов метнул заточенный штырь ему в спину. Бросок был такой силы, что металл пробил броню и пронзил тело дружинника насквозь.

– Стоян!!! – Кирилл подхватил обмякшее тело товарища, не дал упасть.

Тут подоспели мы с Захаром – прикрыли их с двух сторон, создавая живую преграду между ними и нео.

– Стоян! Живой? – отрывисто прокричал Захар.

– Нет, – глухо ответил Кирилл. – А-а-а! Суки! – Он зарычал и попытался броситься на нео, но Захар осадил его:

– Назад! Сперва кровь на лице уйми! А то рядом с ним ляжешь!

Кирилл издал звук, то ли всхлипнул, то ли матернулся, но все же отступил к завалу, прихватив тело Стояна с собой. Оно и правильно. Негоже врагам своих оставлять. Даже мертвых…

Я почувствовал, как меня изнутри затопила глухая ярость от потери друга. В таком состоянии не слышишь ничего вокруг, не чувствуешь ударов противника. Просто идешь напролом. Я действовал на автомате. Глаза отслеживали каждое движение врага, тело выполняло все необходимые действия: я качал маятник, уходил в волчок, рубил, резал. А в мозгу глухо билась одна мысль: «Эти суки убили Стояна! Убили!»

Окрик Захара пробился сквозь охватившее меня безумное отчаяние:

– Дан! Назад! В линию!

Нас всех учили держать боевой порядок. Каждый отдельный боец может положить множество врагов, но грош цена его подвигам, если товарищи погибнут только потому, что он ушел вперед и бросил свой фланг открытым. Вот и сейчас в горячке я не заметил, как оставил десятника без прикрытия слева.

Я мгновенно осознал ошибку и занял свое место. Теперь мы с Захаром опять рубились плечом к плечу. Правда, пешими. Лошадь Захара полегла, пронзенная копьем нео, а к своему Сивке я так и не пробился. Ему переломили хребет дубиной, а после добили ударом в голову.

Количество врагов в переулке малость поубавилось, но и мы уже изрядно выдохлись. Шаг за шагом неприятель теснил нас к завалу, где во всю трудились наши товарищи.

Я слышал за спиной грохот растаскиваемых обломков, натужное кряхтенье подгоняемых Перваком фенакодусов. Слышал, как стонет от боли в покалеченной руке Трефил, разгребая вручную обломки поменьше. К этим звукам примешивался какой-то странный скрип, будто проворачивали колодезный ворот.

Оказалось, Первак даром времени не терял. Тот странный звук, что я слышал, был скрипом импровизированной лебедки. Полностью оправдывая прозвище «мастер – золотые руки», Первак соорудил нечто вроде подъемного крана-лебедки, использовав поворотный механизм биоробота. Фенакодусы выступили в качестве «двигателя» мощностью в две лошадиные силы.

С краном дело по расчистке завала пошло быстрее – можно было оттаскивать в сторону самые крупные и неподъемные куски.

Одна беда – эти куски сперва требовалось обвязать веревками, для чего приходилось проявлять чудеса ловкости. Первак орал на Трефила: дескать, не так узлы вяжет. Тот в ответ матерился и обдирал ладони в кровь, пытаясь просунуть концы веревок под здоровенные фрагменты обвалившихся стен.

А нам с Захаром вдвоем становилось все труднее перекрывать весь переулок.