Они ехали чуть позади Райка На Сеема, и Оуне рассказывала Элрику о том, что значит Священная Дева для баурадимов.

– Ты, вероятно, уже понял, что в этой девочке история и надежды баурадимов, их коллективная мудрость. Все, что для них истинно и имеет цену, содержится в ней. Она – живое воплощение знаний ее народа, того, что является сутью их истории еще с тех времен, когда они не были жителями пустыни. Если они ее потеряют, то, по их убеждению, им, скорее всего, придется заново начать свою историю – снова выучить нелегко давшиеся уроки, заново получить весь жизненный опыт и совершить все ошибки и глупости, благодаря которым на протяжении веков так мучительно формировалось мировоззрение этого народа. Она, если тебе угодно, и время, и библиотека, и музей, и религия, и культура, персонифицированные в одном человеческом существе. Ты можешь себе представить, что означала бы для них утрата этой девочки? Она сама душа баурадимов. И эта душа находится в заточении там, где ее могут найти только те, кто обладает определенными навыками, я уже не говорю о том, чтобы освободить ее.

Элрик поглаживал пальцами жезл снов, который теперь висел у него на поясе вместо меча.

– Даже если бы она была обыкновенным ребенком, чье состояние повергло в скорбь только ее родителей, я бы все равно попытался помочь, – сказал он. – Потому что мне симпатичны этот народ и их вождь.

– Ваши судьбы переплетены, – сказала Оуне. – Что бы ты ни чувствовал, мой господин, настоящего выбора в этой ситуации у тебя нет.

Он не хотел это слышать.

– Мне кажется, моя госпожа, что вы, похитители снов, слишком хорошо осведомлены о моей личности, моей семье, моем народе и моей судьбе. У меня это вызывает некоторое беспокойство. Но я прекрасно вижу, что только моя невеста знает о моих внутренних конфликтах больше, чем вы. Как вы сумели обрести такой дар проницательности и предвидения?

Ответила она ему как-то мимоходом.

– Есть одна земля, в которой побывали все похитители снов. Это место, где пересекаются все сны, где встречается между собой все то, что есть между нами общего. Мы называем эту землю Родиной Плоти – там человечество впервые обрело плоть.

– Это легенда. К тому же довольно примитивная!

– Это легенда для тебя. Для нас это истина. И в один прекрасный день ты убедишься в этом.

– Если Алнак мог предугадывать будущее, почему же он тогда не дождался тебя, твоей помощи?

– Нам редко известна наша собственная судьба. Нам ведомы лишь только общие направления развития и судьбы личностей, которые стоят особняком в истории мира. Да, ты прав, всем похитителям снов ведомо будущее, потому что половину своей жизни они проводят вне времени. Для нас нет ни прошлого, ни будущего, только изменяющееся настоящее. Мы свободны от каких-либо конкретных цепей, но бессильны перед судьбой в той же мере, что и другие.

– Я читал о таких представлениях, но мне они довольно-таки чужды.

– Потому что у тебя не было возможности проникнуться ими.

– Ты уже упоминала землю Общих Снов. Это то же самое, что и Родина Плоти?

– Возможно. Мы еще не пришли к единому мнению на этот счет.

Элрик, который почувствовал временное улучшение после снадобья, начал получать удовольствие от разговора, рассматривая его в первую очередь как некую приятную абстракцию. Без рунного меча на боку он испытывал душевную легкость, какой не чувствовал с первых дней своего ухаживания за Симорил в те относительно спокойные годы, когда растущие амбиции Йиркуна еще не отравляли жизнь мелнибонийского двора.

Он вспомнил эпизод из истории собственного народа.

– Я считал, что мир – это представление о нем тех, кто в нем обитает. Я, помнится, читал об этом в «Лепечущей сфере»: «Разве кто-нибудь может сказать, что есть внешний мир, а что внутренний? То, что мы считаем реальностью, на самом деле может быть лишь порождением фантазии, а то, что мы определяем как сон, может оказаться величайшей истиной».