Скорость потока возросла. Королева Су, бросив румпель, зажала уши. Бот несло потоком и наконец ударило о камень. Королева Су не делала ни малейшей попытки управлять судном. Элрик ухватился за длинную рукоятку, но, хотя прикладывал все свои силы, бот не слушался его. Наконец и он бросил румпель.

Река несла их все дальше и дальше – в ущелье, которое стало таким глубоким, что скоро они уже плыли в полном мраке. Они чувствовали, как к ним тянутся и прикасаются чьи-то руки. Элрик был убежден, что все смертные существа, когда-либо расставшиеся с жизнью, явились к нему. Он не раз видел свое собственное лицо в темных скалах, а также лица Симорил и Йиркуна. У него на глазах разворачивались старые сражения. К нему вернулись старые мучительные переживания. Он заново переживал потерю всего, что когда-то любил, отчаяние смерти и одиночества, и вскоре его собственный голос присоединился к всеобщему гомону, и он завыл так громко, как перед этим выла собака. Но тут Оуне встряхнула Элрика, закричала на него, вернула из безумия, которое грозило его поглотить.

– Элрик! Последние врата! Мы почти добрались! Держись, принц Мелнибонэ! Пока тебе удавалось сохранять мужество и изобретательность. Теперь от тебя потребуется еще чуть больше прежнего, и ты должен быть готов к этому!

И тут Элрик начал хохотать. Он смеялся над собственной судьбой, над судьбой Священной Девы, над судьбой Аная и Оуне. Он смеялся, вспоминая Симорил, которая ждет его на острове Драконов, не зная даже, жив он или мертв, свободен он или обращен в рабство.

И когда Оуне снова закричала на него, он рассмеялся ей в лицо.

– Элрик! Ты предаешь нас всех!

Он прекратил смеяться и тихо, почти торжественно, сказал ей:

– Да, моя госпожа, ты права. Я предаю вас всех. Ты разве не знаешь? Моя судьба – предавать!

– Но меня-то ты не предашь, мой господин! – Она отвесила ему пощечину. Она ущипнула его. Она пнула его ногой. – Меня ты не предашь. И Священную Деву не предашь!

Он испытал сильнейшую боль, но не от ее ударов, а от собственного разума. Он издал крик, а потом начал рыдать.

– Ах, Оуне, что со мной происходит?

– Это же Фаладор, – просто сказала она. – Ты уже пришел в себя, принц Элрик?

Лица по-прежнему что-то тараторили ему со скалы, в Воздухе все еще жило все то, чего он боялся, все то, что он так не любил в себе.

Он дрожал. Он не мог встретиться с ней взглядом. Он понял, что рыдает.

– Я Элрик, последний в мелнибонийском королевском роду, – сказал он. – Я видел немало ужасов и искал расположения Герцога Ада. Почему же я боюсь сейчас?

Она не ответила, а он и не ждал от нее ответа.

Бот вибрировал, его раскачивало, он то вздымался, то падал.

Внезапно Элрик успокоился. Он взял Оуне за руку, выражая ей тем самым свою любовь.

– Кажется, я снова стал самим собой, – сказал он.

– Вот они – врата, – сказала королева Су, стоявшая у них за спиной. Она снова крепко держала румпель, а другой рукой указывала вперед. – Вот земля, которую вы называете Безымянной землей. – Теперь она говорила ясным языком, а не загадочными фразами, какие слетали с ее губ с того момента, как они встретились с ней. – Там вы найдете Крепость Жемчужины. Она не может радоваться вашему появлению.

– Кто? – спросил Элрик. Вода снова успокоилась. Они медленно двигались в направлении огромной алебастровой арки, края которой были украшены листьями и травой.