Странно, но жизнь в нем еще теплилась. Как будто не все дела закончил он на грешной земле.

Старый маркиз не пошевелился, ни один мускул на его лице не дрогнул, когда Агриппина склонилась над ним и позвала:

— Мосье Антуан!

— А он не умер? — шепотом спросила Соня.

— Сейчас проверим. — Агриппина сунула руку в карман передника и приложила зеркало к губам старика. — Дышит. Третий день он так. Пробовала лекарство дать — мадам Фаншон прислала, да он губ не разжимает.

Она тяжело вздохнула.

— Бедный мосье Антуан! Такой все был с виду здоровый, а тут… словно опоил его кто смертельным зельем…

«Зельем!» — отозвалось в мыслях Софьи и тут же пропало. Что за мысль пыталась прорваться в ее взбудораженный ум? Она в какой-то момент действительно подумала, что маркиза отравили. Но кто? Вряд ли Эмиль. Да и зачем ему? И уж тем более не Агриппина.

При всех своих привычках и странностях, она девочка добрая и богобоязненная. К маркизу испытывает чувство глубокой благодарности…

Словно в ответ на Сонины размышления, та, которую лежащий на кровати старик сделал маркизой, женившись на ней, проговорила со слезами в голосе:

— Очнитесь, мосье Антуан! К вам княжна Софья Николаевна приехали, повидаться. Вы же недавно о ней спрашивали. Мадемуазель русская княжна.

Последнюю фразу Агриппина повторила по-французски, видимо, копируя самого маркиза де Барраса, и у нее получилось так похоже, совсем без акцента, что Соня подумала: «У девчонки хороший слух.

Вон как она копирует французское произношение.

Непременно поучу ее языку… Странно, о чем только не думается у постели умирающего!»

Погруженная в свои размышления, она пропустила момент, когда Агриппина, до того безуспешно подносившая ко рту больного ложку с лекарством мадам Фаншон, вдруг проговорила:

— Вот молодец, выпил! Еще глоточек, еще! Мосье Антуан выздоровеет. Зачем же ему лежать да болеть, когда мы все переживаем да сокрушаемся…

Можно подумать, маркиз понимал то, о чем говорила Агриппина. А она все щебетала по-русски, все уговаривала его.

— Здравствуйте, мосье Антуан, — сказала Соня на родном языке больного.

Ресницы его затрепетали, и он с видимым усилием открыл глаза.

— Княжна, — еле слышно прошелестел маркиз, — вы явились на мой зов! Господь услышал мои молитвы.

Он сделал попытку подняться, но это ему никак не удавалось. Агриппина ловко приподняла супруга и подложила подушку под его спину.

— Хорошая девушка, — похожая на гримасу улыбка тронула его губы. — Жаль, что я так стар, не могу оценить… по достоинству.

Внезапно он беспокойно повел шеей, словно услышал какой-то тревожащий его звук, хотя Соня могла поклясться, что ничто в замке не нарушало тишину.

— Флоримон! Флоримон здесь.

— Нету Флоримона. — Уж это-то Агриппина поняла и воспользовалась моментом, чтобы опять заставить маркиза выпить ложечку лекарства. — Откуда ему здесь взяться?

Маркиз, понятное дело, ничего из ее слов не понял. Взгляд его снова отыскал Соню.

— Флоримон приходил! Ночью. Заставил выпить… морфий.

— Как — морфий? — не поверила Соня. — Зачем ему понадобилось поить вас морфием?

— Может, и не морфий, но какую-то отраву, после чего я сделался игрушкой в его руках.

— Что он говорит? — спросила Агриппина — волнение Антуана де Барраса передалось и ей. Те несколько фраз по-французски, которые ей удалось освоить, пока еще не способствовали пониманию его бессвязной речи.