Наконец она сосредоточила свой взгляд на полотнах и подошла поближе к стене. Что-то знакомое вывело ее из состояния оцепенения — девушка в строгом белом летнем платье сидела на низком подоконнике со сложенными руками и аккуратно поставленными ногами. Вокруг нее царил хаос студии художника. Карпша дышала напряженным одиночеством. Плечи у девушки были безвольно опущены, и вся ее поза олицетворяла грусть.

— Я нарисовал ее с этюдов, — мягко пробормотал Рафаэль.

— Я здесь похожа на умирающего лебедя.

— Ты просто несчастна и одинока. Она мне не очень удалась, — уже более твердо продолжал он. — В следующий раз я нарисую тебя совсем по-другому.

Она сжалась в комок.

— Следующего раза не будет.

— А ты когда-нибудь могла предположить, что у нас будет «этот раз»? отпарировал он насмешливо. — В Андалусии говорят: «Жизнь намного короче смерти». Подумай об этом.

Рафаэль, как обычно, укладывался с таким шумом, что мог разбудить и покойника. Сара лежала очень тихо, притворяясь, что спит.

— Должна бы уже проснуться. Я неплохо тут пошумел. — Он мягко рассмеялся. — Я забыл о времени. А ты почему не позвонила мне в студию? Lo siento mucho, — прошептал он хрипло, обнимая и притягивая ее к себе. — Но лучше поздно, чем никогда, es veidad?

— Я устала, — коротко пробормотала она.

— Dios, Сара, кровать всегда к твоим услугам, а я лишь временами, посмеялся он.

— Самодовольный тупица!

— Это какая-то новая игра? Головы, вы хотите меня? Хвосты, вы не хотите меня?

Сара, не произнеся ни слова, выскользнула из его объятий и перекатилась на холодную половину кровати, как бы отгораживаясь от него. Она все еще была под впечатлением подозрений, что мучили ее весь день и весь вечер. Если он любит кого-то еще, то почему не дает ей развод? Или он встретил свою новую любовь совсем недавно? А зачем ему понадобилось тащить ее в постель в тог вечер в Лондоне? А может, эта другая женщина замужем и недоступна ему? Или просто не отвечает ему взаимностью? Вот уже несколько часов, как эти мысли не давали ей покоя, но она все никак не могла найти удовлетворительного ответа. По правде говоря, она не очень-то к этому и стремилась. И ждала, когда он появится.

А он? Он ввалился как ни в чем не бывало и протянул к ней руки, будто она, по какому-то неписаному праву, принадлежала ему. Нет, она не согласна быть только теплым, ждущим ласки телом в его постели, объектом удовлетворения его физических желаний… заменяя какую-то другую, недоступную ему женщину. Ей этого мало. Ее гордость решительно восставала против такой перспективы. Мысли эти обжигали ее, будто кислота, не давая возможности сосредоточиться. Нет, ей этого мало. Соединение двух тел в темноте, без любви, без ласки — это не для нее.

— У меня тоже есть гордость, — заверил ее Рафаэль, явно сердясь. — Мне не надо от тебя ничего, что ты не готова мне дать по доброй воле. Когда благочестивое самоотрицание потеряет для тебя свою привлекательность, ты можешь еще попытаться…

— Никогда! — Она почти выплюнула в него это слово, так была взбешена. — Но у тебя нет другого выбора. На той половине кровати тебе станет холодно и одиноко.

В этом беспечном прорицании было для нее что-то тревожное и угрожающее, от чего ее бросило в дрожь. Но уже очень скоро он задышал ровно и глубоко.