|
Возницу – Петра Медяшина – мы отыскали быстро. Он и не отпирался. Сестрица его перебивалась случайными заработками – пекла пирожки на продажу, шила по мелочам, вязала… Смазливая бабенка жила от брата отдельно, вступала в недозволенные связи, брат ее осуждал. А уж когда она забрюхатела да к нему в дом завалилась, он совсем разъярился. Два дня подряд парилась в баньке, пыталась вытравить плод. Там ее братец и застал. Она испугалась, поскользнулась и упала, о каменку башкой зашиблась. Вот и весь сказ. Обезумевший Петр отвез бездыханное тело на свалку. И надпись сделал для назидания.
– А а… а… Что говорит психиатрия? – Самсон от изумления стал заикаться. – Какая психиатрия? – скривился Пряхин. – Твердил братец одно и то же: дескать, не баба была, а мусор, на свалке ей и место. – А откуда он узнал, что она забрюхатела? – Нашел сигнатюрку в ее ларчике. Зачем здоровенная баба в аптеку пойдет? Только за отравой для избавления от плода… – Но как же сторож не заметил мертвого голого тела? – не мог взять в толк Самсон. – А оно шубкой было прикрыто, шиншиллочкой… а сверху еще забросано помойными отходами. – Откуда же у бедной мещаночки шиншилла? – навострил уши Черепанов. – Самсон, это самое главное! – Она с полгода назад вернулась из Казани, – пояснил Пряхин, – так братец утверждал. Там ее бабка помирала, отказала в наследство траченное молью сокровище, доставшееся старухе от барыни. – Вот здорово! – воскликнул Черепанов. – И Самсон из Казани приехал! Вот совпадение! Не знал ли ты покойницу, дружок, припомни? Черепанов изъяснялся шутовским тоном, но Самсон был в ужасе. Неужели роскошное тело его обворожительной Эльзы валялось бездыханным, стылым, обнаженным на мусорных монбланах Куликова поля? Нет, нет и нет! Невозможно! Не мог он жениться на блудливой столичной девке, нашедшей последний приют на городской помойке! И… и… и… Фамилия у нее противная… А у Эльзы, у его обожаемой жены, фамилия была Куприянская! Хотя… Паспорта ее он не видел… Самсон затряс головой: его мозг сверлили две мысли. Медь по латыни «купрум», это раз, и потом – его бедная, пропавшая жена могла тоже быть на сносях. Отсюда напрашивался вывод: а не скрылась ли его Эльза за простонародным именем, чтобы избегнуть какой-то опасности, ставшей причиной ее исчезновения? – Я смотрю, ваш протеже еще не привык к таким сюжетам, – с ехидцей заметил Пряхин, – дар речи потерял. – Да я, да нет, – промямлил Самсон. – Есть ли у вас еще вопросы, милостивый государь, или желание описывать трагедии порока улетучилось? – В голосе канцеляриста слышалась торжествующая ирония: много, много развелось грамотных молокососов, самоуверенных и наглых, убежденных, что им любое дело по плечу. Особенно раздражали Пряхина смазливые юнцы. – Я должен увидеть мертвое тело, – со злостью заявил Самсон, внезапно поняв, что только так можно покончить с мучительными сомнениями относительно Эльзы. – Увидите, дружок, при отпевании и увидите. Обещаю оповестить. – Гонорар гарантируем, – вклинился двусмысленной репликой Черепанов. – А тебе, Самсончик, действительно не надо такие страсти видеть. – Но я не доживу до отпевания! – воскликнул измученный юноша. – Доживете, – пообещал Самсону Пряхин. – Занятие вам найдется: в деле есть некоторые обстоятельства, можете и пораскапывать кое-что. – Я надеюсь, не на Куликовом поле? – Черепанов, которому вовсе не хотелось посещать мертвецкую, воспрянул духом. |
