Я прищурилась.

– Еще раз повторяю для тупых. Какого Велиала, Вельзевула, Астарота и Бегемота меня сюда приперли?

Тетка перекрестилась с оскорбленным видом. Склизень тоже. Я наблюдала за ними с иронией.

– Полегчало? А то можете клизму попробовать.

– Ты еще попробуешь, – пообещала мне тетка.

– Ближе к телу, – поморщилась я. – Не знаю, зачем я вашей собачьей конторе понадобилась, но подозреваю, что причинить мне вред вы не можете. Иначе давно бы уже. Так что колись, выдра.

Тетка осклабилась.

– Ты знаешь, у меня сейчас еще дел много. Мы к тебе ближе к вечеру зайдем.

Она развернулась и вышла. Я фыркнула и поглядела на склизня.

– А ты чего? Беги, тетке хвост подноси.

Склизень приблизился ко мне и уселся на край кровати.

– Юля, Юлия, Юленька… Ты знаешь, в честь кого тебя назвали?

– Разумеется. Гая Юлия Цезаря.

– А ты знаешь, что существует святая Юлия?

– И знать не хочу.

– Святая Юлия была…

– Это мне неинтересно. Подозреваю, что кроме мучительной смерти ничего она для человечества не сделала.

– Да, смерть у нее была очень мучительной. А ты боишься боли, Юленька?

Я чуть не фыркнула. С того момента, как я связалась с вампирами, я чего только не пережила. Что уж говорить про боль.

– А твое какое склизнячье дело?

– Тебе же интересно, зачем тебя сюда привезли.

Я фыркнула.

– Тебя тетя не отшлепает за то, что ты ей малину обгадишь? Она же так пыжилась… Надеялась, бедная, что я до вечера дозрею.

– Ты не дозреешь – улыбнулся склизень, проводя пальцами по моей щеке и спускаясь ниже по шее, к груди.

Блин. Будь у меня руки свободны… Меня аж передернуло от отвращения. Казалось, что за его пальцами остается мерзкий липкий след. Но орать и требовать неприкосновенности я не стала. А вместо этого ехидно улыбнулась.

– Твоя тетя мне все расскажет. И подозреваю, что она не дотерпит до вечера. А мне интересно другое. Что за способности ты получил от отца?

Слизень от неожиданности даже убрал руку. Я вздохнула с облегчением. Тем более рука у него тоже была на редкость неприятная. Пухлая, с короткими толстыми пальцами, поросшими серыми волосками и с какой-то пористой нездоровой кожей.

Гадость.

– Ты хочешь знать, что я получил от отца?

– Да. Или его тип силы не наследуется?

– Наследуется. Но через поколение.

– Ага. То есть ты – просто спермоносец, – догадалась я. – Почетный осеменитель во благо Христа? А сам – полная бездарность? М-да… ничего, бывает! Тут главное, чтобы импотентом не сказаться! И свинкой не болеть! А еще от женщин держаться подальше. А то еще яйца оторвут на фиг.

Склизень вскочил с кровати – и вылетел вон, провожаемый моим издевательским смехом.

А я крепко задумалась.

Меня держат тут вот уже несколько дней. Два – точно. И ничего не пытаются сделать. Наоборот, организм чистят от последствий транспортировки. То есть от наркоты. Это хорошо. А что плохо?

А плохо другое.

Вряд ли мне простят смерть отца Алексея. И мои вопли, что он был козел, козлом и помер, роли не сыграют. Если бы я так не довела этих двоих, они бы сказали мне, чего ждать. А я довела. И теперь мучаюсь ожиданием.

Но подумать-то можно!

А если подумать…

Вариантов много. Так много, что аж самой тошно. Меня могут подчинить и размазать, как не фиг делать. Вот здесь же я ничего не могу! Вообще ничего. Интересно, а что бы могли вы – прикованные за руку цепочками, с ошейником на шее (а от него еще одна цепочка, вроде бы тоненькая, только вот не мне ее рвать) да еще и под какой-то дрянью?

Чем меня таким напоили?

Не знаю.