– Денег нужно, – сказал мужчина на ужасном французском. – Давай деньги. Иначе девушку убьем.

– Папенька, отдайте им деньги, может быть, отпустят, – зашептала Злата, но отец ее, казалось, не слышал. Он сделал шаг вперед, но бандит не отступил.

– Я ничего не должен вам отдавать. Пропустите нас, – отчеканил Алимов.

– Ты не понял, чужестранец? – с наигранным удивлением вопросил араб. – Я угрожаю смертью твоей женщине. Тебе не жаль ее?

– Мне будет жаль вас, если вы не отпустите нас немедленно, – процедил Петр Евгеньевич. – Мы российские подданные, и, если вы посмеете поднять руку на нас, я не завидую вашей судьбе.

– Да неужели? – ухмыльнулся бандит.

Злата оцепенела от охватившего ее ужаса – так страшно ей еще никогда не было. Оказывается, встреча с разбойниками вовсе не так романтична, как представлялось. Тимофей что-то тихо пробормотал.

– Пропустите. – Отец сделал еще шаг. Короткий свист – и клинок, выхваченный арабом из ножен, уперся Алимову в грудь.

– Ты станешь разумным, чужестранец? – лениво осведомился черноволосый.

– Нет. Уйдите с нашего пути – или пожалеете, – Петр Евгеньевич оставался непреклонен.

Злата никогда не видела папеньку таким и не успела понять, что произошло. Просто в руке Алимова вдруг оказался револьвер. Она и не знала, что отец его с собой носит, и этот пистолет очень громко выстрелил. Наглый араб мешком свалился под ноги отцу, но предпринять что-нибудь еще Алимов не успел: сзади послышался щелчок взводимого курка, и грянул выстрел. Петр Евгеньевич охнул и осел на землю, схватившись за бок.

– Папенька! – выдохнула Злата, не успевая осознать стремительность произошедшего, не понимая, как так может быть: только что все было хорошо, и вдруг стало так страшно. Как, зачем, почему?!

Тимофей взвизгнул, одурев от страха, и попытался бежать, но один из бандитов, двигаясь легко и свободно, как тигр, загородил дорогу обезумевшему лакею. Тот попятился, бухнулся на колени, но он абсолютно не интересовал бандитов: короткий взмах сабли, крик, перешедший в бульканье… Злата не стала смотреть, она боялась. Она, опустившись на колени, не отрывала взгляда от лица папеньки, который, кусая губы, силился подняться.

– Злата…

Тот, кто убил Тимофея, остановился у нее за спиной. Его французский был гораздо хуже, чем у пострадавшего предводителя:

– Мы предупреждать. Ты не слушаться. Мы убивать твоя женщина. Ты жить. Умереть легко, а ты жить.

Стальные пальцы схватили Злату за плечи, отрывая от отца. Петр Евгеньевич был очень бледен: вот-вот потеряет сознание.

– Меня убейте, а ее пощадите, прошу!.. – взмолился он.

– Поздно, – сказал обманчиво ласковый голос, и пальцы сомкнулись на шее Златы. Она даже воспротивиться не успела – мир померк так стремительно, будто солнце, сбитое с неба камнем, преждевременно упало за горизонт.

Глава 4

Петр Евгеньевич очнулся несколько часов спустя. Еще не открывая глаз, он понял, что лежит не в том проклятом переулке, а на кровати. Зверски болел правый бок, но лучше бы Алимов не помнил, почему он болит, а он помнил, до тошноты ярко и отчетливо: вот мерзавец кладет руку Злате на шею, и девушка обвисает в его руках, словно тряпичная кукла… Потом пришел благословенный туман, но забытье не может быть вечным.