Изменить размер шрифта - +
 – Амир обессиленно рухнул в кресло, прижимая к груди драгоценный фотоаппарат. – Теперь все входы-выходы перекрыты так надежно, что даже мышь не проскочит. Мы не сможем бежать, а скоро сюда придут стражники и будут искать нарушителя спокойствия. Шпиона. То есть меня.

Злата рухнула перед креслом на колени и схватила Амира за отвороты хатата:

– Так что же ты сидишь? Ты весь в пыли, твоя одежда превратилась в лохмотья, тебя же сразу схватят! Быстро раздевайся!

Амир взглянул на нее застывшим взглядом, и Злата поняла, что он потерял всякую надежду и желание сопротивляться. И почему такое случается с лучшими из мужчин и так не вовремя? Она силой выдрала у него из рук фотоаппарат и принялась развязывать пояс. Юноша попытался было протестовать, но его вдруг охватило какое-то странное оцепенение: он вставал, когда она велела, поворачивался, поднимал руки, наклонялся, а в голове звенела оглушающая пустота.

Разоблачив молодого человека до шальвар, Злата свернула пыльную одежду в тугой узел и замерла, оглядывая комнату в поисках места, где ее можно спрятать. Амир встрепенулся, подсказал, где можно оборудовать тайник, а потом рухнул на постель. Злата спрятала вещи, заперла дверь и подошла к кровати. Юноша лежал абсолютно неподвижно, скрестив руки на груди, как бы обняв себя за плечи, и закрыв глаза. Девушка присела на край кровати, робко протянула руку и погладила его по голове.

– Амир, перестань, ты меня пугаешь! Уныние, между прочим, грех!

– Нет такого греха, – прошептал он, не открывая глаз.

– У вас нет, а у нас есть! – Злата даже стукнула в гневе кулачком по покрывалу. – Нельзя сдаваться!

Молодой человек не ответил.

– Амир! – Злата придвинулась к нему поближе и прикоснулась к щеке. – Ты не можешь вот так лежать и ждать, пока тебя поймают и убьют!

– Я не боюсь смерти. Аллах и так дал мне лишний год жизни. Дал, чтобы я отомстил, а я не сумел. – Он пробежал пальцами по своему жуткому шраму. – Это подарок моего дяди. Я выжил только чудом, чудом, дарованным мне Всевышним.

 

…Ковер на стене зашевелился, сложная вязь превратилась в клубок разноцветных змей, гады попол-зли-поструились к кровати, забрались на покрывало, поднялись на хвосты и принялись раскачиваться в ритме оркестра, звучащего в голове Амира…

…Постель утонула, и юноша понял, что это не змеи вовсе, а водоросли, а он под водой, теплое течение омывает обнаженное тело, маленькие рыбки щекотно покусывают пятки… Неожиданно море высохло, и теперь он лежит на пересохшем и растрескавшемся дне…

– Он умирает, почтенный Селим? – откуда-то издалека раздался голос отца, Джибраил к кому-то обращался.

– Он может умереть. На все воля Аллаха. – Голос собеседника отца звучал глухо и надтреснуто. – Но он молод и силен, он борется за жизнь.

– Уже две недели, как ничего не меняется…

– Рана воспалилась… Я делаю все, что в моих силах. Отец вздохнул:

– Иншалла.

Амир опять впал в забытье, а когда очнулся, то услышал, как отец нараспев произносит слова молитвы. Фразы ее вспыхивали под закрытыми веками золотыми светлячками, каждая буква сияла, горела, а потом осыпалась тончайшим пеплом.

– Нет, Селим! Нет! – ожесточенно повторил отец.

– Господин Бен-Нижад… Он наверняка умрет, если этого не сделать. Рука потеряла чувствительность, может начаться гангрена…

– Он ничего не чувствует оттого, что здесь постоянно курится хашиш!

– Если бы не наркотик, он бы умер от болевого шока, – Селим говорил монотонно, будто бы уже не в первый раз объясняя это отцу.

Быстрый переход