– Глупцы! – немного придя в себя, снова принялась вещать пленница. – Вострите копья, готовьте палицы, учитесь драться. К тем, кто не захотел выйти беде навстречу, беда сама войдет в двери. И прольется кровь! И провалятся души невинных в темный мир мертвых!

Молодые воины, переглянувшись, подхватили ведро, зачерпнули воды и окатили черную колдунью снова, а потом еще раз. Нине-пухуця, задыхаясь, замолчала, лишь вздрагивая под холодными струями.

Митаюки-нэ не выдержала, шагнула вперед, вскинула руку:

– Как вы смеете глумиться над высокородной женщиной, жалкие червяки?!

– Это же злая колдунья, Митаюки! – улыбаясь, чуть отступили воины. По их мускулистым телам, радужно поблескивая, стекали капли, мышцы играли под смуглой кожей. Руки крепко сжимали тяжелые копья. Но юная ведьма хорошо ощущала в их душах потаенную опаску. Юноши подозревали, что девушка способна завладеть их волей, подчинить и, например, вынудить самих прыгнуть в озеро.

– Пусть злая. Но сильная и высокородная! – осадила их Митаюки-нэ, вошла в воду, сорвала пучок гибких водорослей, после чего старательно отерла ими влажное тело Нине-пухуця, омывая его от грязи.

Старуха повела носом.

– Чую деву невинную… Слабую покамест, но даровитую… С судьбою горькою… – И ведьма вдруг зашептала: – Не того, дитя, бойся, что страшным кажется, а того, что простым. И в смерти спасение прийти может, и в мучениях сила, в вороге судьба. Не к добру, чистоте и свету тянись – к мукам, страху и ужасу. Они тебя токмо и спасут, они счастие твое составят. Меня слушай, от надежд отрекись. К смерти тянись, к мукам и ужасу! Как смиришься с ними, на том судьба и переменится.

– Ты обезумела, мудрая Нине-пухуця, – замерев, испуганно сглотнула девушка. Пророчество сильнейшей шаманки повергло ее в ужас.

– Не я обезумела! Весь род сир-тя обезумел! – вскинув голову, расхохоталась колдунья. – Я предрекаю смерть потомкам древних мудрецов! Но глупые сир-тя не боятся смерти. Они боятся меня!!!

– Приготовься, мудрая Нине-пухуця, – предупредила старуху Митаюки-нэ. – Я омою тебя, чтобы убрать грязь.

Ведьма сжала губы и очередной ушат приняла с достоинством. Девушка наскоро отерла ее тело водорослями еще раз.

Но тут из храма снова вышел Хасуюимдей и приказал воинам:

– Бегите по поселку, созывайте всех шаманов. Боги тревожны, кости выпадают на черную сторону. Мы должны провести большое камлание… – Он повел взглядом вдоль берега и вдруг грозно прикрикнул на девушек: – А вы что тут делаете, пигалицы?! Нечего вам в селении делать, а ну к себе пошли! Бегом за перелесок!

Воспитанницы Дома Девичества прыснули по дороге и замедлили шаг, только миновав заросли.

– Верховный шаман был встревожен, – сказала Тертятко-нэ. – Я почувствовала внутри него страх.

– При ежедневном гадании выпали знаки большой смерти или беды. – Митаюки-нэ, как более сильная и умелая, восприняла состояние шамана намного точнее. – Он полагает, это из-за появления черной ведьмы, накликающей на сир-тя гибель. Хочет ускорить казнь, дабы она не успела наколдовать какой-нибудь мерзости.

– Смотри!!! – схватив подругу за руку, вскинула ладонь Тертятко. – Упряжка Темуэде-ни, бога темного мира, бога смерти!

По небесам, темные и мрачные на фоне белых облачков, неслись веером три больших болотных ящера, редко взмахивая розовыми кожистыми крыльями. И хотя ни ремней, ни саней за ними видно не было, каждый сир-тя знал, что именно властитель темного мира запрягает болотных ящеров, чтобы самолично направиться туда, где ожидается пиршество смерти, где появится много погибших или умерших от болезней людей.