В 1937 году впервые на общегосударственном, общесоюзном уровне были отмечены 125-летие Бородинской битвы и столетие со дня гибели Первого Русского Поэта. По всей стране прошли Пушкинские торжества, и национальная русская классика вновь заняла подобающее ей главенствующее место в школьных программах — вопреки совсем недавним большевицким призывам «сбросить Пушкина с корабля современности»!

Безраздельно господствовавшая прежде в Совдепии официальная большевицкая теория о Российской Империи как о «тюрьме народов» сменилась новой установкой о «положительном значении» для многих народов их вхождения в состав России. Наряду с утверждениями о «полнокровном расцвете всех наций и народностей исключительно в условиях социализма», был возрожден абсолютно «антибольшевицкий» для Ленина (с его: «А на Россию мне плевать, я большевик!») и всей «несгибаемой (Царь не смог или не пожелал «согнуть», так Сталин «согнул», да еще как!) ленинской гвардии» тезис о «консолидирующей исторической роли русского народа».

На смену узаконенному большевицкими идеологами (вроде Александры Коллонтай) всеобщему распутству (любви «пчел трудовых», для которых сойтись друг с другом — все равно, что «выпить стакан воды»)и стремлению передать воспитание детей всецело в руки безбожного государства, пришли «руководящие указания» о ценности семейных отношений, «семьи как ячейки общества», о необходимости мер, способствующих увеличению рождаемости, укреплению института брака.

На советских киноэкранах стали появляться фильмы вроде «Александра Невского» (как-никак, князь, предок Благочестивых Русских Государей и Православный Святой!) или «Суворов», где с экрана — и это в разгар антирелигиозной пятилетки! — устами царского Генералиссимуса открыто провозглашалось: «Бог — наш генерал!» (а в конце концов дело дошло до постановки грандиозного игрового фильма о столь «неполиткорректной» и усердно обвиняемой в «юдофобии» личности, как гетман Богдан Хмельницкий, в честь которого был, в довершение ко всему еще и орден учрежден)!

В СССР начала издаваться патриотическая литература об Отечественной войне 1812 года и о других периодах Российской Истории (вопреки прежнему большевицкому лозунгу «Все мы — родом из Октября!»). Пусть в чудовищно усеченном, донельзя заидеологизированном и крайне неуклюже приспособленном к «строительству социализма в отдельно взятой стране» виде, но восстанавливалась насильственно разорванная в роковом 1917 году связь времен.

Разумеется, невероятная жестокость Советской власти с 1917 по 1941 год прошлась стальным катком по стольким людям и сломала столько судеб, столько сердец горело неумолимой жажды мести «комиссарам в пыльных шлемах» — в их ленинском, троцкистском, сталинском и ином обличье, что число русских солдат в красноармейской форме, добровольно сдавшихся в плен и перешедших на сторону германских войск, а также добровольцев, неустанно пополнявших «восточные части» вермахта на оккупированных территориях, превышало все мыслимые и немыслимые цифры и проценты, которые когда-либо знала Российская Империя.

Не менее двух миллионов русских людей и представителей других наций и народностей, населяющих гигантские евразийские пространства Российской Империи (а на тот момент — Советского Союза), с оружием в руках сражались против Советского правительства. Но все они составили лишь небольшую часть вовлеченного в войну населения воюющей Державы — бывшей Российской Империи и тогдашнего Советского Союза.