|
Седьмая панцердивизия в атаку там пошла. Полнокровная, по довоенному еще штату укомплектованная – двести пять машин. И попала: панцер-артиллерийская засада, огневой мешок. Тяжелые гаубицы на прямой наводке, панцеры, по башню врытые, и АБО на флангах… семь машин из той атаки вернулись, а остальные вот так же – вдоль всего горизонта, как угли, горели. Я решил – лучше промолчать. То есть, конечно, можно было сказать, что ни в какой школе я уже не сидел, а в мастерской вовсю шуровал. Можно, а зачем? Полез в карман, достал «Кельн». – Будете, господин гауптфельдфебель? – Да уж не откажусь. Чего в гауптфельдфебеле Акселе хорошего – так это зажигалка. Французская, массивная, корпус позолоченный, хотя… чем черт не шутит, может даже и золотой. От такой даже оберст небось прикурить не постесняется. В батальоне нашем – точно знаю! – минимум пятеро спят и видят, как бы зажигалку эту схомячить. Только сдается мне, что гауптфельдфебель Аксель их самих еще по три раза переживет. Затянулся он, облачко в мою сторону выпустил. – С майором ты про нее уже говорил? – Говорил. О чем говорил, не уточняю – имеющий глаза, да увидит. Раз я вот так, не таясь, открыто мешок для нее волоку – значит, начальственного гнева не опасаюсь. – Босса, Босса… – ласково так заговорил гауптфельдфебель Аксель. – Будь на твоем месте кто другой – отымел бы его по полной, банником от восемь-восемь на всю глубину. Но не тебя. И не потому что ты у Кнопке в любимчиках, а потому что дурак ты, Эрих, причем дурак честный. Ты ведь ее не для траха приволок – доброе дело тебе сделать захотелось. Так? А ведь, думаю, и вправду – смешно, но до этого самого момента у меня и мысли подобной не было. Попытался, чистого интереса ради, вообразить: как бы _это_ у нас могло быть и – ничего. Не складывается. Умом как бы понимаю, что, будь она раньше хоть пять раз княгиня, сейчас – просто шлюшка дешевая, и, по идее, стоит мне глазом моргнуть… а не получается. – Вот я и говорю, – не дождавшись от меня ответа, продолжил Аксель. – Дурак ты, Эрих Босса. Может, потому и гуляешь на свете этом без отметин, да подпалин, что сам Господь за таким олухом с небес приглядывает. Ну а если так, – усмехнулся он, – то куда уж мне против Господа… и майора идти. Я только сейчас заметил – сигарета у меня уж минуту как погасла. А я ее все из угла в угол гоняю, еще минуты две – и, наверное, жевать бы начал словно конфету. Выплюнул ее, смотрю – мы уже почти до кухни дошли. Аксель мне оскалился дружелюбно напоследок, шагнул было вбок – и тут меня как под руку толкнуло. Не меня он пожалел… сказки это… перед ним таких вот Боссов за последние годы прошло – на хорошее кладбище. И не тяну я на мальчика, щенка наивного – та еще дворняга жилистая и уж Аксель-то это знает. _Ее_ он пожалел. – Господин гауптфельдфебель, – окликнул я его, – ну а все-таки… почему? Замер гауптфельдфебель Аксель от этого вопроса, словно от окрика «Хальт». Потом повернулся, медленно так, посмотрел и ответил тихо, почти шепотом: – Да потому, унтер, что дома у меня две дочурки остались… старшей как раз на днях семнадцать. |
