- Я и без того многое доверил Честеру. Отдать в его руки именно эти документы - не могу. Пойми, я должен это сделать сам.

- Поразительное ослиное упрямство! Ты не только на своей, но и на моей жизни крест ставишь… - Настя обессилено опустилась в кресло, обхватила обеими руками голову.

- С твоей жизнью будет все в порядке. А моя - кончилась. Слишком гадко я ее прожил, чтобы теперь спокойно кайфовать в Америке. В конечном счете, каждый человек обязан совершить в своей жизни что-то значимое, чтобы потом не стыдно было умирать.

- Да-да-да! - насмешливо воскликнула Настя. - Жизнь дается человеку один раз! И прожить ее надо так, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы! Это ты хочешь сказать?! Слова этого советского классика давно устарели, Андрюша! О каком долге ты мне сейчас говоришь? Кому и что ты должен, в конце концов?! Забудь! Живи в радости! Да с такими деньгами, какие у нас уже есть, мы в любом уголке мира устроимся! Будем считать, что Америка в данном случае всего лишь перевалочная база! Здесь все хорошее может только начаться!

- Нет, - мрачно возразил Таганка. - Именно здесь для меня все кончено.

- Милый мой! - Настя подошла к нему и нежно обняла, сменив свое агрессивное настроение на ласку. - Хороший мой Андрюша! Единственный мой! Не бросай меня! Не уезжай никуда! Ты погубишь себя… Поцелуй меня!

Она всем телом прижалась к нему, и он, позабыв о навалившихся проблемах, потянулся к ней, как страждущий к роднику.

Настя торопливо целовала его лицо, шею, руки, задыхаясь от страсти и срывая с Андрея одежду. Она делала это как-то неловко, неумело, путаясь, чем еще больше разжигала его.

Таганка снимал с Насти свитер, с излишней, наверное, неаккуратностью сдирал с нее джинсы и трусики…

Касался теплыми влажными губами ее груди, живота, шелковистой внутренней поверхности бедер…

В спальню нужно было подниматься на второй этаж. Немыслимое расстояние, если учесть, что эти двое так желали друг друга, так спешили насытиться своей любовью!

Таганка повалил Настю прямо на пол и овладел ею бурно, напористо и, как показалось бы со стороны, довольно грубо, отпихнув в сторону журнальный столик на колесах и мешающее в данной ситуации кресло-качалку.

А женщине нравилась эта сила и этот напор, опасно граничащий с первобытной животной похотью. Она стонала и кричала в его объятиях, еще более возбуждая возлюбленного встречными импульсивными движениями.

Да, вот таким и только таким нравился ей Андрей - решительным, жестким, бескомпромиссным. Она чувствовала себя пушинкой в его руках - легкой и незащищенной. Она видела в этом большом сильном мужчине своего повелителя, могущего всецело распоряжаться ею. И ей нравилось сейчас быть его послушной рабой.

Готова ли была она пожертвовать своей жизнью ради него? В эту минуту - да. Потому что истекающая любовью женщина, с ума сходящая от страсти и сладкой боли любовных утех, способна на все, на любые жертвы.

Таганка не мог остановиться довольно долго.

Когда пол показался слишком жестким, он, не выходя из Насти, подхватил ее и перенес на диван. Она крепко обнимала его за шею и коротко вскрикивала, лишь на небольшие мгновения прерывая поцелуи.

Уже оказавшись на мягком диване, женщина сама, слегка отстранившись, поменяла положение, повернувшись к возлюбленному спиной и упав обнаженной и разгоряченной грудью на высокий обитый кожей подлокотник. Когда Таганка вошел в нее, с силой поводя своими пальцами по ее изогнувшейся спине, всасываясь в ее шею сзади ненасытными губами, Настя буквально взревела от обуявшего наслаждения, пальцами и зубами впилась в тот самый подлокотник, а из глаз ручьем полились слезы радости.

В силу многих обстоятельств физической близости у них не было до того почти месяц.