Хосе решил, что лучше не откладывая сообщить Фрэнку новости, и поднялся на второй этаж. Фрэнк уже проснулся и надел спортивный костюм. Он был чисто выбрит – в воздухе стоял свежий аромат его любимого одеколона, который он заказывал, как и сигары «Давыдофф», в Лондоне. Фрэнк зашнуровывал кроссовки.

– Кто звонил? – спросил он.

– Бухман.

– Какие новости?

– Плохие.

Фрэнк поднял голову и пристально посмотрел на Хосе.

– Выкладывай! – негромко сказал он.

– Тони Кроче продал тебя Кинничи. Ничего не скажешь, гнусная новость. Фрэнку показалось, что в воздухе звучат раскаты наглого смеха. Лицо его окаменело, только глаза метали гром и молнии. Значит, Тони хотел его смерти. Фрэнк помнил его парнишкой, когда он приехал в Нью-Йорк и выглядел моложе своих двадцати лет. Тогда он очаровал Фрэнка дружелюбной улыбкой и взглядом, исполненным восхищения. Он с достоинством носил свой праздничный старомодный костюм, из которого вырос – рукава были коротки, пиджак жал.

– Дон Джованни Колозимо шлет вам привет, – сказал он тогда, представляясь своему авторитетному соотечественнику на заводе радиоаппаратуры «Лателла радио сет». – И подарок. – Тони протянул аккуратно упакованный сверток. – Это святая вода из церкви Мадонны на мысе Сан-Вито.

Фрэнк оценил подарок. Он верил в чудотворную Мадонну. Когда Лателла протянул руку за свертком, Тони поцеловал ее в знак послушания и почтения. Обращаясь к Фрэнку, он назвал его «земляк» – так на Сицилии зовут влиятельных людей, у которых просят помощи и покровительства.

Фрэнк улыбнулся, ему пришлась по душе восхищенная непосредственность Тони.

– Здесь нет «земляков», мой мальчик, но по мере возможности я тебе помогу. Из уважения к моему другу Колозимо. Ты умеешь располагать людей, и тебе действительно нужна помощь.

– Я буду вам вечно благодарен, – пообещал парнишка.

Антонио Кроче прозвали Тони, в трудные годы он был надежным и усердным исполнителем. Надо было защищаться от еще сохранившихся ирландских банд, которым покровительствовали соотечественники-полицейские, от безжалостных итальянских преступников, которые грабили и убивали людей своей же крови – невежественные убийцы, готовые на все за жалкое вознаграждение. К счастью, существовали Лателла, Джонни Торрио, Альберт Кинничи, Сальваторе Маранцано и некоторые другие дальновидные люди, наделенные здравым смыслом и духом предпринимательства. Просвещенная элита понимала, что деньги должны поступать не от краж и ограблений, а от организованного бизнеса. В начале двадцатых годов Торрио первым заработал в Чикаго астрономическую сумму на контрабанде алкогольных напитков. Альберт Кинничи сделал то же самое в Нью-Йорке, организовав, кроме того, лотереи и сеть публичных домов. Естественно, не обходилось без кровопролитий. Прогресс требует жертв – происходили вооруженные стычки, летели многие головы. Когда Тони приехал с Сицилии, худшее было уже позади. Насилие применяли в случае крайней необходимости. Бизнес процветал. Фрэнк Лателла, молодой и прозорливый, сделал Тони своим доверенным лицом и считал его родственником и другом. Тони разбогател, обтесался, приобрел вкус к хорошей одежде. Видимо, его мучила жажда власти, невозможность быстро завоевать ее собственными средствами, и он стал вступать в опасные альянсы.

– Жаль. Я искренне любил его. – Фрэнк уже вычеркнул Тони из числа живых. Он встал, надел пиджак и дружески похлопал Хосе по плечу. – Расскажи мне все подробно.

– Есть и хорошая новость: старика Ала убрали, – и он с папской торжественностью прочертил в воздухе крест.