— Я бы их с чистым сердцем пришиб, — сказал Домаш, когда мы отошли в сторону, чтобы посоветоваться. — Больно рожи у них ненадежные. Лихо какое еще удумают, коли возьмем с собой.

— Если ты поверишь им, Эвальд, — произнесла Домино, загадочно сверкнув глазами, — у тебя будет свой отряд. Там, куда мы едем, все решать будут не только слова, но и сила тоже.

— Ой, госпожа моя, не стал бы я этим прощелыжникам доверять! — покачал головой Домаш. — Опасно таким доверять.

— А мы попробуем, — с улыбкой ответила Домино. — Может, и впрямь они честное имя себе вернут.

— Время нынче страшное, на дорогах опасно, — подал голос Ганель. — Не мое дело советовать милордам, но когда за спиной десяток мечей, всегда на душе спокойнее.

— Если это надежные и преданные люди, — возразил я. — А эти почти что бандиты.

— Тогда отпусти их, Эвальд, — предложила Домино. — И тогда точно не будет уверенности, что они разбойниками не станут. Или убейте всех.

— Что-то нет у меня желания руки об них марать, — заявил Домаш.

— Ну, тогда можно попробовать нанять их, — подытожил я. — Только спать по ночам не придется, чтобы не зарезали нас во сне.

— Не зарежут, — ответила Домино и, помолчав, добавила: — Я не позволю.

* * *

До границ Пограничной марки мы добрались без приключений. Погода нам благоприятствовала, установились теплые сухие дни, и даже солнце порой выглядывало из-за облаков, но тревога не оставляла меня ни на минуту — на дорогах мы не раз и не два встречали группы перепуганных, голодных, изможденных беженцев, искавших спасения в имперских землях. Среди них были больные и раненные, так что Ганель истратил весь свой запас лечебных зелий и припарок, помогая бедолагам. И еще, в империю бежало немало виссингов. Почти все они шли к Эшевену. Рассказы спасшихся сводились к одному: как только стало известно, что королева Вотана и ее сын загадочным образом пропали, страну охватил стихийный мятеж. Повсюду шла резня, творились грабежи и насилия. Вековая ненависть виссингов к имперцам нашла свой кровавый выход.

— Ничто не ново в мире, — заявил нам Домаш после очередной встречи с беженцами на дороге. — Короли да королишки мантии да короны делят, а народу достается на орехи. Удивительно только, чего в Рейвеноре ждут, почему войско не пошлют порядок в Железной Земле огнем и мечом навести.

— Вот и мне это непонятно, — сказал я. — Может, в Эшевене все выяснится.

К исходу четвертого дня мы доехали до места. Вокруг стен Эшевена образовался огромный табор — десятки повозок, фур, наспех сооруженные загоны для скота, холщовые и кожаные палатки, землянки и шалаши из лапника, ставшие домом для беженцев, заполнили вытоптанную, залитую жидкой грязью и распаханную колесами фур равнину насколько хватал глаз. Голодные собаки сопровождали наш отряд лаем, дети и взрослые настороженно следили за нами из своих укрытий. У валов нас встретили стражники, посланные комендантом следить за порядком в этом аду.

— Вы, милорд? — Командир стражи узнал меня и, казалось, был удивлен нашим прибытием. — Конечно, сейчас вам откроют ворота.

Несмотря на то, что день был не по-весеннему холодный и пасмурный, де Фанзак лично встретил нас во дворе. Обнял меня крепко и пристально посмотрел в глаза.

— Рад вас видеть, шевалье, — сказал он. — Наконец-то вы вернулись, да еще и с большим отрядом. Я очень беспокоился о вас. Вы нашли его?

— Да, милорд, — я показал де Фанзаку меч.