Наш молчаливый товарищ по несчастью, как оказалось, просто не мог говорить — у него был отрезан язык. Локс (так звали этого парня) был студентом Рейвенорского университета и оказался в тюрьме за то, что в таверне, приняв на грудь лишку, распевал непристойные песни об императоре. Приговор был неожиданно жестоким: усечение языка, битье кнутом у позорного столба и вечная ссылка из столицы. Все это Локс поведал нам с Ганелем на первой же вечерней стоянке. Говорить он, понятное дело, не мог, поэтому писал пальцем на снегу. История бедняги впечатлила меня, а вот Ганель заявил, что Локсу еще повезло — за оскорбление императора вполне могли приговорить к повешению. Услышав это, Локс внезапно улыбнулся, и я понял, что Ганель прав. Блин, этому парню вырезали язык и выслали черте куда, а он считает это везением!

Очуметь…

Так что Локс поговорить с нами не мог, зато Ганель говорил за двоих. Не скажу, что его болтливость раздражала. Когда едешь в телеге по этапу и ожидаешь от жизни самого худшего, уходить в себя скверный выбор, так что болтовня Ганеля оказалась для меня чем-то вроде психологической разгрузки. Маг оказался большим умницей. Когда-то в Паи-Ларран и позже в учебке Данкорка я узнал массу вещей о мире, в котором оказался, но Ганель за десять дней рассказал мне куда больше. История мира Пакс, география, политика, магия, предания и легенды — Ганель знал решительно все. Прямо энциклопедия ходячая. Глядя на Ганеля, я все чаще вспоминал бедного Андрея Михайловича, нашего Энбри — и думал о том, что я навсегда лишился последней памяти об этом милом человеке. Клеймора, который теперь мне уже точно не вернут. С другой стороны, общительность и душевность Ганеля казалась мне слегка подозрительной: кто знает, может этот умный и располагающий к себе человек приставлен ко мне моими лютыми друзьями из Капитула и инквизиции и пытается выведать у меня мои тайны? Еще меня смущала сумка Ганеля — в ней оказались какие-то книги и снадобья, в том числе и порошок от блох, который нам очень пригодился: выданные нам в Бельмонте тюремные войлочные одеяла просто кишели паразитами. Почему Ганелю разрешили взять с собой снадобья еще можно было как-то объяснить, но вот книги…. Он сам признался, что безбожник, и по закону всю его писанину следовало изъять и сжечь. Впрочем, Ганель никаких подозрительных вопросов мне не задавал: у меня сложилось впечатление, что я его интересую только как слушатель, которому он может часами демонстрировать свою необыкновенную осведомленность по любому вопросу. Так что я слушал и мотал на ус. И время от времени задавал вопросы. В частности, спросил, почему нас ведут именно в Хольдхейм.

— Хольдхейм — столица Пограничной марки, самой западной части Ростиана, — пояснил Ганель. — А дальше начинаются земли Кланх-О-Дора, древней отчизны виари, оставленной ими во времена Нашествия. Собственно, эта территория тоже имперские владения, но имеет статус вассального королевства — там правит своя, местная династия. Сам я там не бывал, но слышал о Кланх-О-Доре много удивительных историй.

— Например?

— О Тьме, пришедшей в эти земли. Слышали о ней, сэр?

— Вы имеете в виду магию Суль?

— Тьма поселилась в Кланх-О-Доре еще до того, как магистры Суль бросили Ростиану вызов. Весь этот край, кажется, пропитан магией, оставшейся еще со времен, когда там жили виари. Она во всем — в камнях, деревьях, земле, воде, звуках. Сама природа там будто проверяет тебя на прочность.