* * *

В зале капитула ни Бодина, ни его упырей не было. Это было неожиданно и странно, но радости я не испытал. Все стало ясно, едва мы вышли из здания в клуатр.

Инквизитор и солдаты праха были тут, и они нас ждали. Завидев нас, упыри тут же двинулись вперед, но Бодин остановил их окриком. И тут из галереи показалась фигура в темно-лиловом плаще с капюшоном. Неизвестный прошел мимо Бодина, остановился шагах в десяти от нас и убрал капюшон. Это был рослый и худой мужчина лет сорока-сорока пяти с роскошной гривой черных как перо ворона волнистых волос и аристократическим, красивым, но неестественно бледным лицом.

— Шевалье де Квинси! — сказал он, и звуки его голоса заставили мое сердце сжаться. — Я так и думал, что увижу тебя еще раз. Должен сказать, ты неплохо себя показал в бою с Митрой.

— Ты кто такой? — спросил я, чувствуя, как во мне против моей воли растет противный всепоглощающий и обессиливающий страх.

— Эмиль де Сантрай, к твоим услугам, шевалье, — мужчина поклонился. — Вряд ли тебе приходилось слышать мое имя.

— Ошибаешься, — ответил я: язык у меня будто онемел, и слова выговаривались с трудом. — Я о тебе слышал, вампир.

— Отлично, ты знаешь, кто я. И сейчас ты мне расскажешь все, что знаешь.

— Ни…никогда!

— Говори по-хорошему, червь, — упырь шагнул ко мне, глаза его загорелись синими огоньками. — Иначе…

Он не договорил, покачнулся, болезненно крякнул и уставился на длинный узкий стальной наконечник, торчащий из его груди. Я сразу узнал наконечник отлично знакомого мне оружия.

Кройцшипа Лукаса Субботы.

Дампир в черной клепаной коже, ловкий и быстрый как кошка, в несколько прыжков буквально слетел с крыши церкви и ворвался в самую гущу воинов праха, уже готовых наброситься на нас. Элика, опомнившись, вытянула руки ладонями к Бодину и влепила инквизитору огненный шар прямо в лицо — охваченный огнем инквизитор отлетел к аркам клуатра и взвыл страшно, обреченно, душераздирающе. Я выхватил меч, попытался сосредоточиться на фламенант-медальоне, посылая через него огненный заряд в клинок, но не успел — на меня напали сразу два воина праха, один со шпонтоном, второй с мечом.

Меня спас Домаш. Он опередил тварь со шпонтоном, которая неминуемо пригвоздила бы меня к стене клуатра, врезал упырю краем щита по забралу, заставив остановиться, а потом ударил упыря ногой в живот, опрокидывая навзничь на снег. Второй воин праха развернулся к Домашу, и это дало мне возможность ухватить меч обеими руками и атаковать.

Упор на левую ногу, замах из четвертой позиции — ррррраз!

Мой удар пришелся точно в зазор между латным горжетом и нижним краем шлема воина праха. Клинок перерубил шейные позвонки нежити, воин праха развернулся на месте, выронил меч и, подломившись в коленях, повалился на бок. Домаш тем временем своим тяжелым топором менял форму и содержание шлема того упыря, которого свалил ударом щита. Грохот стоял, как в кузнице. Я встретился с Домашем взглядом, и мы, не сговариваясь, бросились на выручку Ганелю, который с истошными воплями убегал от трех гнавшихся за ним мертвецов. Остальные пять упырей тщетно пытались выбраться из магической ловушки, в которую их поймала Элика. Попутно я заметил, что Суббота исчез, равно как и раненный вампир.

Зычно заревев, Домаш разбежался, врезался в переднего воина праха, сбив его с ног: миг спустя его лезвие его топора ударило в шлем второго, а я, развернув на себя последнего упыря из этой тройки, отвлек его от Ганеля. Жмур был вооружен алебардой и действовал ей с поразительной ловкостью — я с трудом уворачивался от его выпадов. Достать мечом тварюгу я не мог, воин праха умело держал меня на дистанции, не подпуская на расстояние удара мечом. Несколько секунд продолжался этот смертельный танец, пока все не решил Домаш: разделавшись со своими врагами, он обрушил топор прямо на череп моего противника.