Посчитав, что ему нет смысла лично возглавлять столь сильную армию, султан поручил своим эмирам покончить с различными франкскими оплотами в Палестине. Одна за другой сдались колонии франков в Галилее и Самарии. Их сопротивление длилось от нескольких часов до нескольких дней. Так случилось, например, в Наблузе, Хайфе и Назарете, все жители которых ушли в Тир или Иерусалим. Единственная серьёзная схватка произошла в Яффе, где пришедшая из Египта армия под командованием аль-Аделя, брата Саладина, столкнулась с ожесточённым сопротивлением. Когда городом удалось овладеть, аль-Адель увёл всё население в рабство. Ибн аль-Асир рассказывает, что он сам купил на рынке Алеппо молодую франкскую пленницу, которую привезли из Яффы.

У неё был годовалый ребёнок. Однажды, когда она несла его на руках, он упал и расцарапал лицо. Она разразилась рыданиями. Я попытался утешить её, говоря, что рана не серьёзна и что не стоит плакать из-за такой мелочи. Она ответила мне: «Я плачу не из-за этого, а из-за несчастья, которое обрушилось на нас. У меня было шесть братьев, они все погибли. Что же касается моего мужа и моих сестёр, то я не знаю, что с ними стало». Из всех франков, живших на побережье, — уточняет арабский историк, — только люди из Яффы подверглись подобной участи.

Действительно, во всех других местах реконкиста проходила спокойно. После короткого пребывания в Акре, Саладин направился на север. Он подошёл к Тиру, но решил не задерживаться у могучих стен этого города и продолжил свой триумфальный марш вдоль побережья. 29 июля, после 77 лет оккупации, сдалась без сопротивления Сайда, за которой с интервалом в несколько дней последовали Бейрут и Джубейль. Теперь мусульманские войска были вблизи графства Триполи, но Саладин, полагавший, что с этой стороны ему больше опасаться нечего, повернул на юг, опять остановился перед Тиром и стал подумывать о его осаде.

Наступит день, когда Саладин горько пожалеет об этом решении. Но пока что триумфальный марш продолжался. 4 сентября капитулировал Аскалон, а потом Газа, принадлежавшая тамплиерам. Одновременно Саладин направил нескольких эмиров своей армии в окрестности Иерусалима, где они овладели несколькими населёнными пунктами, в числе коих был Вифлеем. Теперь султан хотел одного: увенчать свою победную кампанию, а также своё правление отвоеванием Святого Града.

Но мог ли он по примеру калифа Омара вступить в это почитаемое место без разрушения и без пролития крови? Он направил жителям Иерусалима послание, приглашая их начать переговоры о будущем города. Делегация знати прибыла в Аскалон для встречи с ним. Предложения победителя были умеренными: город сдаётся ему без боя, жители, желающие выехать, смогут покинуть город со всем своим имуществом, культовые места христиан будут пользоваться уважением, и тем, кто захочет в будущем посетить их, не будут чиниться преграды. Но к удивлению султана, франки ответили на это с той же надменностью, что и во времена их могущества. Отдать Иерусалим, город, где умер Иисус? Об этом не может быть и речи! Город принадлежит им, и они будут защищать его до конца.

Поклявшись после этого, что он возьмёт Иерусалим только мечом, Саладин приказал своим войскам, разбросанным во всех концах Сирии, сосредоточиться вокруг Святого Града. Прибыли все эмиры. Какой же мусульманин не пожелает иметь право сказать своему Создателю в день Великого Суда: Я сражался за Иерусалим! Или ещё лучше: Я погиб мученической смертью за Иерусалим! Саладин, которому некий астролог предсказал, что он потеряет один глаз, если войдёт в Святой Град, ответил: «Чтобы овладеть им, я готов потерять оба глаза!»

Саладин ни в чём не отказывал человеку чести, даже если это был самый заклятый из его врагов.