|
— Демоны! И запер ее на засов. Какая-никакая, а преграда… — Демоны! Темное безлюдное пространство с непроглядной дырой огромного камина тоже отозвалось безучастным эхом. После отъезда союзников здесь, как и в донжоне, никто не жил. Только трапезничали. А глухая ночь — не время для трапез. Несчастный беглец пронесся мимо столов и лавок гигантской залы, навалился на скрипучие ворота. И, вконец обезумев, завыл в чуткую морозную ночь. Прямо в круглое плоское лицо бесстрастной луны. Полной луны. Багровой луны. — Де-мо-ны! И его наконец услышали. Наверху, на смотровой площадке донжона, ударил сигнальный гонг. — Тревога! Тревога! — засуетилась охрана внешних стен. Топот, бряцанье железа… Люди выбегали на холод, на ходу хватая оружие и кое-как облачаясь в доспехи. Никто еще не понимал, что происходит, но каждый твердо знал, где его место и что ему следует делать в случае внезапного штурма. Только один человек в замке позабыл обо всем на свете. Единственным его желанием было поскорее добраться до ворот и бежать… бежать без оглядки. Бежать по белому полю и дальше — сквозь заснеженный лес под глумливым ликом пухлощекого небесного наблюдателя с дымчатой багровой кожей. Сбежать ему не дали. Рука в латной перчатке вцепилась в плечо. — Стоять! Рука развернула, крутанула, встряхнула так, что клацнули зубы. Заиндевелые усы грозно встопорщились над бледным, сжавшимся в комок арбалетчиком. Пан Освальд Добжиньский хмуро смотрел на паникера, покинувшего пост. Сверху вниз смотрел. И взгляд этот казался более страшным, чем только что пережитый ужас. — В чем дело? Что случилось? Говори! Из доспехов на добжиньце были только перчатки и кольчуга. Из оружия — меч. Сверху наброшен теплый жупан и плащ на меху. На голове — меховая же шапка. На ногах — шерстяные штаны-шоссы и теплые зимние сапоги. Сзади перепуганный отрок держал в поводу оседланного коня господина. Рядом стояли два оруженосца, временно заменявшие Збыслава. У одного — ведрообразный шлем и треугольный щит с изображением серебристой башенки на синем фоне, у другого — поножи и шпоры. — Де-де-де-мо-о-о… Первая оплеуха сбила с несчастного стражника железный шишак. Вторая привела в чувство. Третья заставила говорить. Заикаясь и вздрагивая, он торопливо поведал о кошмаре, свидетелем которого стал в подвале Взгужевежи. А потом грянули выстрелы. Сигнальный гонг стих. И снова стрельба… Автоматные очереди били из трапезной. Били из бойниц донжона. Били с верхней смотровой площадки… Все! Главная башня замка захвачена неведомым врагом. Захвачена вся — от основания и до каменных зубцов, царапающих полнолунную ночь. А это — почти поражение. Конечно, если бы были люди, готовые идти на штурм и отбить донжон, но… Но люди гибли, люди метались в панике, люди кричали, умирая. Хорошо простреливаемый внутренний двор замка превратился в смертельную ловушку. Кто-то, не дожидаясь приказа, уже отворял тесные ворота в частоколе, поставленном на месте разрушенной надвратной башни. Стрельба не смолкала. * * * Отрок, державший повод горячего жеребца, пронзительно вскрикнул. На плече паренька расплывалось кровавое пятно. Освальд побледнел: невидимая стрела! Добжинец прекрасно помнил это оружие — год назад сам от него чуть не принял смерть. Вырвался из ослабевших рук раненого парнишки рослый боевой конь. Понесся прочь. Ударил грудью в медлительные створки ворот, распахнул, пролетел по бревенчатым мосткам, брошенным через ров. |
