|
Контрольные проверки связи, обмен оперативной информацией и возможные консультации — ежедневно, по графику. Когда поставлю «якорь» в Дерите — выйду в эфир вне графика. Может быть, совершу пробную телепортационную переброску и появлюсь здесь лично — пусть это не будет для вас неожиданностью. Также — вне графика — свяжусь с вами из Наревской платц-башни или из ее окрестностей. Потом — из Кульма. Не забывайте, оберфюрер, первые транзитные десанты и все вспомогательные расчеты должны находиться в полной боевой готовности начиная с завтрашнего дня. Резервный взвод поддержки — тоже. Особое внимание уделите группе захвата папского легата Вильгельма Моденского. Я укажу позиции, которые ей надлежит занять за неделю, возможно, за две до начала кульмских турниров. Постарайтесь, чтобы с переправкой этой группы в Кульм проблем не возникло. Успех кульмской операции и заключение союза с ливонцами для нас сейчас важнее даже создания дерптского ударного плацдарма. Еще одна непродолжительная пауза… — Если контрольные сеансы связи прекратятся более чем на трое суток, принимайте командование на себя, оберфюрер. Но до тех пор вы остаетесь комендантом Взгужевежи и во всем подчиняетесь мне. Короткий кивок. Стиснутые зубы. Отведенный чуть в сторону взгляд. Освальд усмехнулся: этот вассал не казался ему образцом верности. Может и предать — только дай повод. Правда, повод должен быть очень весомым: понапрасну такие люди не рискуют. Но зато уж если… — С этого момента, — продолжал сюзерен, — и до тех пор, пока я не отдам иного приказа, вы обязаны уничтожать любого, кто приблизится к замку. Вместе с лошадьми, волами, коровами, собаками и кошками. Все ясно? — Так точно, — сглотнул слюну рыцарь-вассал. — Еще раз проверьте крепость. Кроме солдат и офицеров цайткоманды здесь не должно быть ни одной живой души. Потом расставите гарнизон для обороны Взгужевежи. Сразу после моего отъезда займетесь поиском и расчисткой нижнего яруса замковых подземелий. О ходе работ будете докладывать во время сеансов радиосвязи. Хайль Гитлер! — Хайль Гитлер! Два почти синхронных взмаха вытянутых рук — и рыцарь-вассал скрылся в воротах. Его собеседник повернулся к оруженосцам: — Фриц, мы скоро выступаем. Через час все должно быть готово. Один из оруженосцев — повыше и пожилистее — бегом бросился в замок. — А ты, Рихтер, осмотри ров и наметь поле работы для саперов. Когда они закончат минировать подступы к замку, пусть заложат взрывчатку да засыплют наконец эту польскую шваль. К нашему отъезду дохлятины здесь быть не должно. * * * Тот, кого назвали Рихтером, обернулся на хруст снега за спиной слишком поздно. Освальд напал стремительно, яростно. Левой рукой зажал противнику рот. Правой — на ощупь — вырвал вражеский кинжал из ножен. Ударил под приподнятый заспинный короб — под лопатку. Клинок в тело вошел легко: доспехов под одеждой не было. А кинжал был хорош… Рихтер дернулся, затих. Он оказался обычным смертным, а вовсе не демоном. Это радовало. И все же Освальд так и не смог заставить себя прикоснуться к проклятому оружию, снаряженному невидимыми стрелами. А вот кинжал взял. Добрую сталь добжиньский рыцарь ценил всегда. Подумав немного, стянул с пальца убитого и массивный серебряный перстень тонкой работы. Странное колечко и страшное: череп, скалящийся из дубовых листьев. Но серебро есть серебро — в дальней дороге пригодится. Освальд надвинул на глаза чужой шлем со смешными маленькими рожками-пупырышками. |
