— А ей еще восемнадцати нет, — отозвался Антонио. — Она слишком молода для подобных игр.

— Тебе ведь приходилось сражаться плечом к плечу с восемнадцатилетними, — возразил отец Хуан. — В той, другой войне.

— И все они погибли, — сказал Антонио сдавленным, почти мертвым голосом. — Тысячи юнцов.

— А ты на что? Защищай ее, — сказал отец Хуан. — И душой, и телом.

Антонио фыркнул.

— До сих пор не можем понять, есть ли у меня душа.

— Я знаю, что есть.

Это был старый разговор; Антонио подозревал, что он будет продолжаться до самой его Окончательной Смерти, если, конечно, она когда-нибудь настанет. Вероятно, все-таки настанет. За его голову назначена награда. Среди своих он считается предателем. Его «крестный отец» считал его иудой.

— Так откуда Проклятые могли знать, что мы направляемся в Куэвас? — спросил Антонию, возвращая разговор в первоначальное русло.

В округе всем было известно, что существует специальный отряд охотников, скрытно посылаемый на ликвидацию терроризирующих население вампиров, но благодарные жители держали рот на замке. Отец Хуан получал десятки просьб о помощи и отвечал на них при первой же возможности. Однажды Антонио с грустной улыбкой слушал одну из зажигательных речей отца Хуана перед отрядом, в которой он сравнивал охотников с отрядом Робин Гуда или Зорро, несшим людям добро, ведя борьбу с властями на стороне угнетенных. Прежде Антонио таким себя и представлял, вплоть до той самой ночи, когда он был «обращен».

— Вампиры в Куэвас знали о нашем приходе. Они устроили нам засаду. Неужели среди нас есть шпион? — продолжал он.

Отец Хуан со вздохом поднял свой бокал — sol у sombra, солнце и тень — посмотрел сквозь него на свет, как бы изучая янтарную жидкость.

— Не знаю. Мы работали вместе со Скай, бросали руны, вызывали видения, но ясного ответа не получили.

— Скай — ведьма опытная, — осторожно сказал Антонио.

— Si, — отозвался отец Хуан. — Ты знаешь, что когда-то и я был неплохим ведьмаком, служил двум господам, Господу Богу и Великой Богине, пока не пришлось выбирать что-то одно. Я творил такие чудеса, о которых наша ведьмочка и не мечтала… но даже я не могу сказать, есть ли среди нас шпион.

— Джеми считает, что это я, — сказал Антонио. — Может быть, это так. Вдруг вампиры как-то умеют считывать мои мысли, отслеживать мои действия…

Священник нахмурился.

— Но ты-то сам не можешь отслеживать их действий и читать их мыслей.

— Я — другое дело. От меня не несет могилой. Я существую в лоне Церкви. А их всех тошнит от одного взгляда на крест.

Он провел пальцем по краю бокала; на душе его стало еще мрачнее.

— Падре, послушайте, я хочу вам признаться кое в чем. Когда я поцеловал ее вчера, мне захотелось…

Он опустил голову, ему было стыдно.

— Для питания вроде было не время. Прежде ты соблюдал свое время, Тонио.

Отец Хуан подался вперед на локтях, молодое, загорелое лицо его прорезалось тревожными морщинами.

— Два раза в месяц, в первую и третью пятницу, — напомнил священник. — В течение нескольких десятков лет. Ты сам обещал.

Антонио еще больше застыдился. Несколько десятилетий он пил кровь добровольных доноров, которые знали, что он такое, и отдавали должное его стремлению оставаться верным своей религии и своей потерянной человечности. Кровь животных вампира не удовлетворяет, хотя многие лгут, что им этого вполне достаточно.