— Уже недолго осталось, — напомнил Спенс.

Хотя они и так знали, что по понедельникам посетителей не пускают, они остановились почитать надпись на входе для посетителей.

— Она точно должна выйти отсюда, — решил Спенс. — Похоже, другого выхода нигде нет.

Дэвид смотрел в другую сторону.

— Боже, как ты считаешь, что это такое? — спросил он, кивком головы указывая на готическое чудовище, взгромоздившееся, словно замок графа Дракулы, на вершине соседнего холма и окруженное деревьями.

— Понятия не имею, — пробормотал Спенс, — но не хотел бы я оказаться там после наступления темноты.

Дэвид задрожал, затем достал из кармана зазвонивший телефон.

— Дэн, — сообщил он Спенсу, принимая звонок.

— Она уже вышла? — поинтересовался Дэнни.

— Нет, но мы возле тюрьмы.

— Хорошо. Скажи Никки, что я хочу поговорить с ней, как только вы сможете передать ей трубку.

— Сделаю.

— Как там Спенс?

Дэвид покосился на друга.

— Немного взволнован, но держится хорошо.

— Скажи ему, что все получится. Я не могу сейчас вдаваться в подробности, но позже обязательно все расскажу.

Нажав кнопку «отбоя», Дэвид подошел к Спенсу и встал рядом с ним возле входа для посетителей. Забор вокруг был сплошной, так что заглянуть за него было невозможно. В одних воротах было маленькое окошко, но оно было плотно закрыто, и, сколько они ни прислушивались, с той стороны не доносилось ни звука.

Минуты шли, и холодный ветер начал поднимать мусор из сточных канав, рассеивая его по дороге, как жуткое конфетти. Голые ветви деревьев тянулись ввысь, словно пальцы скелетов. Место было таким же унылым и безмолвным, как забытая могила.

К трем часам Спенс уже был готов начать колотить в ворота.

— Что-то случилось, — решил он, пытаясь не поддаваться панике, — а никто и не пошевелится, чтобы сообщить нам.

Дэвиду очень хотелось как-то убедить его в обратном, но назначенное время уже истекло, а в ворота никто не входил и не выходил из них.

— Это уже смешно! — нервничал Спенс, резко открывая телефон. — Я сейчас позвоню этой, как ее, Фелисити, и спрошу, что ей известно.

Быстро набрав номер, он начал мерить шагами площадку в ожидании ответа. Дэвид не спускал глаз с его лица, разделяя напряжение друга и испытывая желание вопить и стучать в ворота, словно от этого будет какой-то толк.

— Фелисити? — пролаял Спенс в трубку. — Это Спенсер Джеймс. Да, мы в тюрьме, но ничего не происходит. Я знаю… Я…

— Спенс, подожди, — перебил его Дэвид. — Смотри. Ворота открываются.

Спенс мгновенно обернулся, и, когда ворота распахнулись, в них появилась надзирательница с зализанными назад светлыми волосами, явно ожидавшая их прихода.

Спенс закрыл телефон. Сердцебиение у него участилось, разнося по венам страх. Что происходит? Где Никки?

И тут неожиданно появилась она: лицо бледное, как осеннее небо, глаза опухшие и со следами кровоподтеков. Едва заметив Спенса, она сорвалась с места и не останавливалась, пока не оказалась в безопасности его объятий.

— О, благодарение Богу, благодарение Богу, — повторял Спенс, крепко обнимая ее, а Дэвид обнимал их обоих. — Я уже начал думать… Я не знаю, что, черт возьми, я думал. Ты как?

— Нормально, — прошептала она. — Там … Я… Это не имеет значения. — Не надо говорить ему, что ее только что выпустили из лазарета. Все уже позади, она жива, и он рядом, и Дэвид тоже, и все, чего она хотела, это продолжать обнимать их, крутиться, вертеться, взмывать и падать, словно жаворонок в небе, и упиваться своей свободой, словно она так же материальна и драгоценна, как сам Спенс.