— И не подумаю!

Тогда она обозвала его ненормальным.

— В один прекрасный день ты такое выкинешь! Попомни мои слова

Немного позже, той же ночью, когда они уже лежали в постели, она вдруг сказала

— Ну как? Здорово я над тобой подшутила правда, Бобби? — и прижала к его щеке ладонь, но это была не ласка она просто хотела вывести его из себя, не дать ему заснуть — Неплохая шутка правда, дорогой?

Он перебрался в гостиную, чтобы лечь там на диване, но Никки увязалась за ним. Только к часам пяти она заснула в спальне и проснулась, когда Роберт стал собираться на работу. У нее было тяжелое похмелье, и, как всегда в похмелье ее мучили угрызения совести, она целовала ему руки и твердила что она гадкая, простит ли он ее? Обещала никогда никогда больше так не поступать, называла его ангелом и уверяла что вовсе не думает того, что наговорила ведь в конце концов все его недостатки — мелочи!

Роберт услышал, как на реке завыла сирена патрульного судна И подумал, что, наверно, кого-нибудь занесло на пороги или судно терпит бедствие. А сирена все выла и выла печально настойчиво, уныло. Роберт попытался представить, каково тому, кого течение тащит по порогам: пытается несчастный зацепиться за камни, но камни слишком скользкие и не хватает сил удержаться А сирена все воет и воет, и огни спасательных судов освещают поверхность реки Делавэр… Но не могут найти того, кого ищут. Его сотрудники говорили, что, если попасть в стремнину, — а таких стремнин вверх и вниз по реке предостаточно — надежды на спасение нет. Единственное, что удается спасателям, это найти тело. Один из коллег Роберта рассказывал, что как-то обнаружил труп у себя на заднем дворе. Труп лежал у кромки воды, и потом оказалось, что это старик, утонувший за двадцать, а то и больше миль от того места, куда его прибило. А иногда тело уносит вниз до самого Трентона. Роберт сжал зубы. Зачем он думает об этом? Ведь ни купаться, ни кататься на лодке, ни ловить рыбу он не собирается, даже когда наступит лето,

Роберт подошел к письменному столу и стал разглядывать свой набросок — вяз, который он видел из окна. Рисунок был тонкий и точный, пожалуй, слишком точный для наброска. Но Роберт был инженер, и точность тяготела над ним, как проклятие. Соседняя страница альбома оставалась чистой. Скоро наступит весна, дерево зазеленеет, и он нарисует тут лист вяза.

В дверь постучали. Роберт поставил стакан и пошел открывать.

— А вот и я! — сказала Дженни.

— Входи, — от посторонился, пропуская ее в комнату. — Пальто снимешь?

Она отдала ему пальто, и Роберт убрал его в шкаф. На этот раз она не надела зимние сапоги. На ней были туфли на высоких каблуках.

— А у тебя тут уютно, — сказана Дженни.

Роберт молча кивнул.

Дженни села на диван точно посередине.

Роберт закурил сигарету, придвинул было кресло к дивану, но тут же встал, чтобы взять стакан.

— Хочешь виски? Или кофе? У меня есть кофеварка. Или сварить на плите? Ты как любишь?

— Нет, спасибо, ничего не надо. Я хотела, чтобы ты знал, Роберт: мы сейчас объяснялись с Грегом, но я не сказала, что порываю с ним из-за тебя. А ведь это так.

Он сидел, глядя на пол.

— Благодаря тебе я увидела то, чего раньше не видела. Ты все изменил, как катализатор. Не совсем, конечна подходящее слова ведь катализатор только ускоряет реакцию, а сам по себе ничего не значит. А ты для меня очень много значишь. Ты мне нравишься. Вот! Можешь думать обо мне, что хочешь, но это так.

— Ты же меня совсем не знаешь, — возразил Роберт. — Ты, например, не знаешь, что я женат. Я сказал тебе неправду. Я женат уже три года.

— Вот оно что! Значит, из Нью-Йорка ты уехал все-таки из-за женщины. Из-за твоей жены.

— Да.