|
. Но и на этот раз Олег Васильевич ошибся: судя по всему, «выскочке» было решительно не до того, чтобы вычислять стоимость одежды капитана. На его лице при виде оперативника проступило какое-то совершенно жалкое выражение, и голос, каким он пригласил его садиться, не содержал в себе и намека на высокомерие.
— Вы уже, разумеется, в курсе того, что произошло? — поинтересовался Олег после того, как поздоровался и представился. — Да, конечно. — Чайкин поморщился, словно от зубной боли, и торопливо пояснил: — От Ларисы Сергеевны позвонили сразу же… — Тогда давайте не будем терять времени на то, чтобы обдумать случившееся, у вас его было, на мой взгляд, достаточно… — Александров уже извлек бланки протокола дознания и вытащил ручку. — Я имею в виду, наверняка у вас появились какие-то соображения относительно причин, по которым убили Сурина?.. Но вначале давайте покончим с формальной частью: имя-отчество-фамилия, адрес, номер и серия паспорта… Сноровисто заполнив шапку протокола, капитан вопросительно поднял взгляд на горестную физиономию Чайкина: — Я слушаю вас… Евгений Борисович расстроенно качнул головой: — Конечно, я думал над этим… этим вопросом, и единственное, что понял, — для каких-либо предположений у меня просто-напросто не хватает информации, потому и не приходит в голову ничего, кроме… Возможно, то, что произошло, как-то связано с этим неожиданным для всех нас банкротством?.. — Банкротством?! — От изумления Олег замер, уставившись на своего собеседника. Так вот что делают здесь представители Центробанка!.. — А вы не знали? — Евгений Борисович вздохнул. — Ну да, откуда?.. Вы же из уголовного розыска, в связи с убийством… Но и для нас — я имею в виду большинство сотрудников банка — это было как снег на голову… — Для вас лично — тоже? — Оперативник успел переварить услышанное. — Странно, вы же заместитель Сурина! Неужели не видели, к чему идет дело? — Я заместитель по общественным связям, — мягко пояснил Чайкин. — Фактически пресс-секретарь… К тому же проработал здесь всего около двух лет… В мои обязанности входит, если так можно выразиться, литературная обработка текстов докладов, вообще любых текстов, а в основном, конечно, реклама, презентации и все в таком роде… Еще я исполнял обязанности переводчика, если требовалось: английский в какой-то минимальной мере Вадим Вячеславович знал, хотя помощь при общении все-таки требовалась… А вот с немецким и французским у него проблемы… — Вы знаете три языка? — с невольным уважением поинтересовался Олег. — Пять, — вздохнул Евгений Борисович, словно сообщал оперативнику не о своем блестящем образовании, а о неизлечимой болезни. — Еще шведский, датский… Шестой, испанский, пока что далек от совершенства. Александров посмотрел на Чайкина как на инопланетянина: сам он никаких других языков, кроме русского, если не считать почему-то намертво застрявшей в памяти со школьных времен фразы «Аё воз бон ин Москоу», не знал. А посему, дабы не плодить в себе лишних комплексов, заставил себя вернуться к сути услышанного: — Вы говорите, объявление о банкротстве оказалось для вас неожиданностью?.. Когда, кстати, это произошло? — За три недели до Нового года, — уверенно произнес молодой человек. — Но если вы занимались докладами и прочими текстами, фактически готовили их для Сурина… Почему это стало для вас неожиданностью? Наверняка же какие-то основания, по крайней мере в последние месяцы, просматривались? — В том-то и дело, что нет. |
