Родившись ребенком хилым и болезненным, Кирилл начал в шесть лет заниматься физкультурой, увлекся самбо, потом другими видами боевых искусств и в двадцать восемь лет стал чемпионом Европы по дзюдо в среднем весе. Еще через десять лет он получил титул «сокола соколов» по русбою, хотя мало кто знал об этом: посвящение в «соколы» не афишировалось адептами русбоя. Да и работал Кирилл тогда в сверхсекретной конторе, закрытой не только для журналистов и широкой общественности, но и для большинства властных структур.

Выглядел он моложе своих лет. Метр восемьдесят четыре. Развернутые плечи, приятная осанка, темные волосы, короткие, но пышные. Продолговатое лицо, прямой нос, подбородок с ямочкой и спокойные внимательные серые глаза, иногда вспыхивающие ледяным блеском предостережения. Что бывало редко. Весь облик Тихомирова создавал удивительное впечатление надежности, спокойствия и непробиваемой уверенности в себе. Что вполне соответствовало истине. Единственное, чего Кириллу не хватало в жизни, по его собственному мнению, – это умения быстро завязывать теплые, дружеские отношения, а по оценке начальства – интереса к политической жизни. Хотя сам Кирилл недостатком это не считал.

Похороны бабушки Ули состоялись во вторник третьего марта на старом кладбище в Запсковье. О месте похорон договаривались родичи Кирилла в его отсутствие, ждали только его, и как только он загнал машину во двор дома, похоронная процессия двинулась в путь. Решено было пронести гроб с телом Ульяны Георгиевны по улице, где ее все знали, потом погрузить в автобус и уж затем ехать на кладбище.

Шел двенадцатый час дня, везде еще лежал снег, мороз держался на уровне десяти градусов – весна и не думала возвращаться на Псковщину, – однако люди терпеливо шагали за гробом и молчали, вздыхая. Оркестра не было. Бабушка Уля не терпела шума и громких проводов.

У автобуса толпа начала расходиться, остались только те, кто должен был ехать на погост, всего шестнадцать человек, считая и Кирилла. Машин на всех не хватило. Пришлось возвращаться к дому бабушки, где ее соседки начали уборку и подготовку к поминкам. В машину Кирилла сели трое: сестра Люда, тетка Валя и бабушка Степанида. Остальные разместились в автобусе – отец и мама Кирилла, двоюродные сестры и братья, дядька Довмонт и две тетки – и в машине Михаила, старшего брата Кирилла.

До кладбища доехали не быстро: гололед и снег не способствовали передвижению процессии; подождали, пока сторож откроет замок, заехали на пятачок за воротами, откуда гроб снова на руках отнесли в маленькую церковь при кладбище. Отпели Ульяну Георгиевну скоро, тихо и до обидного буднично. Тетки и сестра всплакнули, а Кирилл чувствовал себя неуверенно и не знал, куда девать руки со свечой, с которой горячий воск все время капал на пальцы.

Могилу бабе Уле вырыли рядом с могилой ее мужа, погибшего в пожаре на льняной фабрике, где он до восьмидесяти семи лет работал в охране. Там же находились могилы ее отца и матери и других родственников. Однако у свежевырытой могилы процессию неожиданно остановили два дюжих молодца в ватниках с лопатами. Один из них держал в руке мобильный телефон.

– Поворачивайте, – грубо сказал один из них, обросший рыжей щетиной. – Эта дырка занята.

Люди, провожавшие Ульяну Георгиевну в последний путь, онемели от неожиданности.

– Но мы же заплатили! – наивно воскликнула Антонина Петровна, мать Кирилла и она же – дочь бабушки Ули. – Это место бабушки! Тут весь наш род лежит…

– Ничего вашей бабке не сделается, если она полежит в другом месте. Здесь хоронить запрещено.

– У нас есть разрешение…

– Несите к забору, – махнул рукой второй могильщик, с мобильным телефоном, закуривая. – Дырка уже выкопана. Да побыстрей, нам некогда, клиенты косяком пошли.