Крисп подождал, пока Богорад откланяется и уйдет. Потом подождал еще немного, взвешивая неоткрытые письма в ладонях. Он не раз предупреждал вселенского патриарха, чтобы тот не вздумал снова предать его, и знал, что все его предупреждения уходят в пустоту. Но Дара… Он полагался на нее с того дня, как сел на трон, и она ни разу не дала ему повода усомниться в ней. Но как их краткая связь может перевесить давнюю привязанность к отцу?

Крисп понял, что не желает искать ответа прямо сейчас. Он отложил письмо Дары и сломал печати на свитке от патриарха. Воска на нем был столько, словно документ пришел из императорского архива. Развернув его наконец, он поднес письмо к лампе и прочел:

«От вселенского патриарха видессиан Гнатия почитаемому и благородному господину Ризульфу привет. Как вы знаете, я претерпел много обид от рук землепашца, чье седалище оскверняет ныне императорский трон. Я давно полагал, что человек благородного происхождения, уверенный в собственном превосходстве, способен управлять государством лучшим образом, не ощущая постоянной нужды вмешиваться в дела церкви. А потому, превосходный господин, ежели с Криспом произойдет некий несчастный случай, естественный, а равно и созданный искусственным образом, я буду счастлив огласить ваше имя с алтаря Собора».

Крисп отбросил письмо. Да, Гнатию отказаться от измены было не легче, чем толстяку — от сладостей. Толстяка его привычки делали еще толще. Гнатий же скоро станет легче — на голову, не без сожаления пообещал себе Крисп. Он уже слишком часто прощал патриарха.

Но как насчет жены? Что ему делать, если окажется, что и она замешана в заговоре? Крисп уткнулся лицом в ладони. Он не знал, что делать. Наконец он заставил себя распечатать письмо. Мягкий, округлый почерк Дары он узнал с первого взгляда.

«От Дары отцу привет. Пусть Фос сохранит тебя во время сражений и дарует победу Криспу. Я чувствую себя хорошо, хотя страшно располнела. Повитуха говорит, что вторые роды всегда легче — ее бы слова Фосу в уши. У Фостия прорезался еще зубик, и он ясно говорит «мама». Хотела бы я, чтобы вы с Криспом его видели. Передай Криспу мою любовь и скажи, что я ему завтра напишу. Твоя горячо любящая дочь Дара».

Крисп пристыженно свернул письмо. Быть Автократором — значит подозревать всех. Если бы не всегдашняя подозрительность, он не узнал бы о заговоре Ризульфа, пока не стало бы слишком поздно. Но подозревать собственную жену казалось ему мерзким, особенно теперь, когда в письме не оказалось ничего, кроме искренних и светлых чувств.

«Дурак, — заметил себе Крисп, — ты хотел бы найти ее виновной?»

Он вышел наружу. Телохранители-халогаи подтянулись.

— Я в шатер Маммиана, — пояснил Крисп. Стражники кивнули и отдали честь. Охрана генерала состояла из видесских солдат. При приближении Криспа они тоже отдали честь.

— Я к вашему командиру, — сказал он. Один из телохранителей заглянул в шатер, потом отдернул полог перед императором.

В одной руке Маммиан держал жареную цыплячью ножку, в другой — чашу вина.

— Угощайтесь, ваше величество. — Он взмахом руки указал на поднос. — У меня еще много.

— Может быть, позже, — ответил Крисп. — Прежде всего я хочу знать, что нового слышно об Арваше.

— Четверть часа назад я говорил с разведчиками. — Маммиан прервался, чтобы откусить еще курицы. — Они пошарили по лесам севернее Имброса. Судя по всему, северяне драпают со всех ног. С разведчиками был этот ваш Заид, так что вряд ли Арваш мог запудрить им глаза, как бедняге Мавру.

— Если они не хотят дать нам сражение в лесу, это значит, что они станут отступать до самого перевала.