— Поговорил с Осадчим через тую трубу. Он подтвердил, что англичане ружья и патроны к ним без оплаты отдают. А еще знаете, что?

— Пока не знаю.

— Наши тоже попробовали ружьями отовариться… так не дали, черти клетчатые. Слободским они, видите ли, не отпускают… доверия к нашему брату у них, видите ли, нету. А то мы не знаем…

Рассуждения казачьего пластуна прервала пара выстрелов в дуплет.

— …рядом совсем, — вскрикнул тот и выбежал из гостиной.

За ним побежали остальные казаки. Я тоже поспешил следом. И уже не сомневаюсь. Фемку все-таки кто-то подкарауливал. Вот прям чувствовал. Уж больно он удобная цель… беззащитная.

Мы выбежали за потайную калитку и я увидел, как Ева вместе с бледным перепуганным Фемкой ведут Филиппыча, поддерживая его под руки. Рубаха у деда в крови.

— Что случилось?

— Спокойно, — сказала Ева, — Все живы… но Матвей Филиппыч ранен.

— Фемку караулили?

— Меня зарезать хотели, — испуганно поведал сторож, — А дед как дал по ним из ружжа. Одного наповал убил… а второй на него кинулся… и ранил.

— Убежал второй тать? — спросил один из казаков.

— Не успел, — мрачно ответила баронесса, — Я вовремя прибежала. Там два тела на тропинке. Вы бы оттащили их подальше.

Казаки пошли оттаскивать мертвые тела, а мы занесли деду в гостиную и уложили на диван.

Шокированный Фемка совершенно ошалел, видя как «новая Крысючихинская работница» обращается ко мне на ты, раздает указания казакам и ведет себя совершенно по-хозяйски. Она разрезала рубаху, осмотрела рану и покачала головой.

— Да вроде неглубоко он пырнул, — деда попытался свести ножевую рану к пустяку, — Вскользь прошло.

— Прошло, может, и вскользь, — не согласилась баронесса, — Только ножичек у него ядом заправленный. Я такие вещи сразу чую… так что лежите смирно. Сейчас пощипет…

Она с силой сжала ладони и зашептала какое-то заклятие. Из сведенных вместе ладоней на рану закапали темно-зеленые густые капли. Из раны пошел дымок. Матвея Филиппыча проняло. Он застонал протяжно.

— Ты что ж творишь, Гадюка? — возмутился он, — Будто каленым железом к ране.

— Противоядие так действует. Терпите, Матвей Филиппыч. Заодно и прижгем… Иглу с ниткой несите мне…

Фемка убежал за иглой и ниткой. А я не удержался от вопроса.

— Ева, а ты целить умеешь?

— Я же мастер ядов, — она начала сводить пальцами разошедшиеся края раны, — Любой яд может быть лекарством, а лекарство — ядом. Наш род всегда был целительским.

Вот уж удивила меня баронесса Гадюкина. Не знал, что она еще и целитель. И тем не менее. Управлялась она очень ловко. Глядя, как она провела обеззараживание иглы просто обтерев ее пальцами, как зашивала рану точными, уверенными и безжалостными движениями профессионального хирурга, я невольно перешел на тонкое видение и… обалдел.

Ева задействовала те области своего магического силового состава, которые в прошлый раз остались для меня загадкой. А теперь я видел свечение каналов, что раньше по всей видимости никогда не использовались.

— А скажи мне Ева, — спросил я, когда она закончила, — Как часто тебе раньше приходилось заниматься целительством?

— Никогда не приходилось, — ответила она жестко, — Однажды мой род отказался от этой практики. Мы стали культивировать только яды.