Рискуя подставить хвост челнока под укус огромных челюстей, резко снижаюсь и влетаю прямо в стеклянную витрину магазина. Не обращая внимания на звон разбитого стекла, проношусь над кассами и прилавками.

Вот где проявляется мое преимущество. В закрытом помещении куродактили испытывают явное неудобство. Им просто не хватает места для размаха огромных перепончатых крыльев. Куроящеры задевают за светильники, задевают за прилавки, за все задевают. Они вынуждены махать с меньшей амплитудой, и это сразу сказывается на их скорости.

Пользуюсь моментом, делаю разворот, подстреливаю еще одного гада, который тушей своей перегораживает пролет остальным. А затем устремляюсь в зону погрузки-выгрузки товаров, где ящерам еще теснее, а металлические стеллажи сварены из толстого уголка и к тому же наглухо привинчены.

Куродактили рвутся вперед аки птички, попавшие в силки. Все ж таки они не тянут по уровню до того мегарапта, что сносил тушей бетонные перекрытия. Эти поменьше и похлипче. Не доросли еще до крушителей железобетона.

И все же… все же… летающие гады продолжают двигаться вперед. А вот я похоже залетел в тупик.

— Кротовский, — вопит из динамиков голос Гамлета, — Нам отсюда не вылететь.

— Спокойно, парни. Все под контролем, — дезактивирую слияние, челнок разваливается на Ныра, Гамлета и меня в доспехе, — А вот теперь спокойно уходим через дверь…

Я уже почти вышел, мне осталось только хлопнуть этой самой дверью, но уже из прохода я обернулся. Окинул картину другим взглядом. Большие неповоротливые куродактили почти в ловушке. Если бы я остался в челноке, то и я бы был в ловушке. А так…

А так они как лошади, загнанные в стойло, а я как кузнец, который собрался их подковать… в смысле пощипать. Достаю клинок и захожу обратно. Следом за мной возвращаются Ныр и Гамлет.

Мы их резали и кромсали, а они в сущности могли только бессильно клацать челюстями и скрести когтями бетонный пол. Они зажаты в тесном для них помещении, как в коробке. Они как большие щуки, которых засунули в маленький аквариум, а мы как маленькие, но очень зубастые пираньи.

Через несколько минут мы вышли на улицу, и я снова активировал слияние. Авиация противника уничтожена, но сражение еще не окончено. Мой челнок снова отправился в полет и прилетел к месту засады как раз вовремя.

Люди стойко сдерживали натиск, но им пришлось отступить, оставив крупнокалиберное оружие. Рапты наседают, еще немного и прорвутся в здание.

— Гама, вон тот уже в окно лезет. Его в прицел…

Зависнув над землей, я начал отстреливать ящеров с пятисекундным интервалом перезарядки. Скорострельность у меня не очень, зато бью по уязвимым точкам и валю с одного выстрела.

Какое-то время казалось, что рапты все же прорвутся, но я убивал по двенадцать особей в минуту. Очень скоро наступил перелом. Объединенными силами мы стали уничтожать их раньше, чем они успевали подобраться к стене дома. А затем добили последнего.

Вот собственно и все. Осталось только зайти в храм. Не откладывая, я поднял челнок и долетел до площади. Этот храм и вправду самый большой. Только какое это имеет значение, если он не охраняется…

Перед дверью храма отменяю слияние и захожу внутрь. На алтаре стоит о-очень большая статуя Горыныча, а перед ним лежит Белкина. Судя по закрытым глазам и отсутствию движения, она спит или без сознания. Ничего, это мы поправим. Делаю шаг к алтарю, и статуя разражается самодовольным смехом.

— Что думаешь, человечишка, я позволю тебе сдвинуть статую?

— А куда ты денешься, каменюка трехголовая…

Глава 25

— В том и дело, — возражает статуя, — Я отсюда никуда не денусь. А ты много о себе возомнил, кротовий прихвостень.