— Настолько дорогостоящее, что вы его замуровали подальше от любопытных глаз?

— Не замуровали, а запечатали. Оборудование чувствительно к изменениям влажности и температурных колебаний.

Даже Ниндзя разлепил оба глаза, насколько позволяет ему раскосое строение гляделок, выражая недоумение моей упертостью.

— Ладно. Как скажете, профессор… но мне придется описать это в рапорте. Надеюсь, ваше оборудование установлено здесь с санкции больничного руководства. И если так, все вопросы будут исчерпаны.

— Рапорт, значит, — заведующий посмурнел, — Вот неймется вам копам, уличным попкам… ума нет, а лезете везде, даже там, где ни черта не понимаете… ладно, как хотите, пройдемте…

Заведующий вывел нас из палаты с пациентами и повел куда-то в дальнюю часть отделения, явно не в ту, где «запечатано дорогостоящее оборудование». Мы вошли в помещение, напоминающее процедурную. Кафельные стены, кафельный пол… даже потолок и тот кафельный.

Я уже догадался, зачем он нас сюда привел, и среагировал мгновенно. Выпустил Гамлета до того, как заведующий активировал свой странный артефакт. Черный жахнул молнией. Как и положено по «закону смертельного невезения» профессор разрядил артефакт в самого себя и обвалился на кафельную плитку как куль.

— Кротовский, какого хрена… — ругнулась Травка, —… обязательно надо его валить на глушняк? Мог бы просто намекнуть, вырубили бы аккуратно.

— Если быть объективными, — рассудительно заступился за меня Гусь, — То Кротовский даже не намекал, а говорил прямым текстом.

— И ты туда же… прямым текстом… если все, что несет Кротовский прямым текстом принимать за чистую монету…

— Ребята, успокойтесь. Он не мертв, — говорю мягко, — Он в коме.

— Откуда знаешь?

— Вижу. У профа почти полное истощение магических каналов. Он высушил сам себя. Так же, как половину лежащих здесь пациентов.

— То есть, его оборудование — и есть причина скачков магического фона?

— Разумеется. Надо отписываться Сильвего. По идее она должна прислать нам группу зачистки, которая все приберет и сотрет часть памяти пациентам и персоналу.

— В твоем мире умеют стирать память? Да еще избирательно?

— Не. Это я так… предположил…

Ко времени прибытия инспектора Сильвего в компании нескольких копов, на этот раз настоящих аж с третьим гражданским статусом, мы помогли медсестре переложить профессора на больничную койку, где та его подключила к его же собственному оборудованию. Заведующий стал своим собственным пациентом. Случай из разряда — не рой другому яму, сам в нее попадешь…

А мне-таки пришлось составлять подробный раппорт, тот самый, которым я пугал заведующего. Инспектор Сильвего читала его внимательно, хмуря бровки и поигрывая в пальцах шариковой ручкой, будто проверяла на наличие ошибок, а затем убрала мою писанину в папочку и выложила на стол передо мной профессорский артефакт.

— Узнаешь? — спросила она.

— У профессора на груди болтался.