– Это было унизительно! Аристократии позволено больше, чем плебсу, в этом и есть весь смысл существования сословных различий. На этом держится мир. А тут меня осудили на общественные работы, как какого-то пьяного матроса-воздухоплавателя. – Продолжил ныть Гринривер.

– Ричард, ну так приличия соблюдены. Тебе действительно позволили больше, чем кому бы ты ни было.

– Я как-то не заметил этого. – Молодой человек вскину подбородок.

– Да ну?

– Нет, я серьезно, где вы тут заметили привилегированность моего положения?

– Да то что ты взорвал свой памятник. Ричард, да во всей ойкумене не найдется не то что аристократа, вообще человека, кому бы было позволено заниматься подобной херней. – Рей скорчил рожу, которая должна была демонстрировать веселую ухмылку. Получилось так себе, но обошлось без приступов медвежьей болезни, на улице молодые люди были одни.

– Хм, пожалуй, я даже соглашусь с этим заявлением. – Ричард принял довод и гадко ухмыльнулся.

– Только вот тут в чем дело наверно во всем мире не найдется такого идиота, который бы захотел сделать нечто подобное. Это как посрать стоя на руках, в теории можно, а по факту, не очень-то и нужно. Хотя, поговаривают, многие увидели в этом взрыве какой-то сакральный смысл. – Рей решительно обломал приятеля. – Я тебе вот какую хохму поведаю, мне тут инспектор Вульф по большому секрету поведал, в следующем году планируется большой фестиваль, по случаю спасения города. И в программе торжественный подрыв копии памятника.

Ричард сбился с шага.

– Вы это сейчас серьезно? – Выглядел молодой человек так, словно у него кто-то умер.

– Вполне. Я же говорю, надо чаще с людьми общаться. Вон, сходил бы к инспектору на бридж. У него очень приятные люди собираются.

– Пить с лавочниками и мясниками? Обсуждать виды на урожай? Я похож на бюргера?

– Ричард, ты похож на мудака. Одинокого мудака, которому в силу его заклинившей гордости даже поговорить не с кем. С тобой даже старый Роберт не общается!

– Он нагружает меня практикой…

– Ричард, он демон, демон темных снов. Даже он с тобой говорить не хочет. И вот мне не понятно, чего ты бегаешь простых людей. Они тебя даже любят.

– Вы это сейчас серьезно? – А вот теперь Гринривер выглядел не на шутку ошарашенным.

– Вполне.

– Так они же всем городом на коленях вымаливали прощение!

– И что? Вполне себе нормальная реакция. Когда Римтаун стал падать в ад, жители сделали правильные выводы. Гринривер злой и могущественный. А когда ты после этого салю устроил в стекла повыбивал, разнося памятник по камушкам, сразу стало понятно, что ты злой могущественный молодой балбес. А еще, после того как мы с тобой улицы мели два месяца, так вообще уважать стали. Ричард Гринривер, конечно, сукин сын. Но он наш сукин сын! – Процитировал кого-то Рей.

– Так, минутку, но ведь, если верить газетам, серия убийств в городе приписывается мне. – Ричард совсем по плебейски почесал в затылке.

– Все верно. Только вот убивали каких то бродяг. А когда настоящего убийцу мы с тобой забили молотком при всем честном народе, и убийства прекратились, все решили, что Ричард конечно жуткий монстр, людей по подворотням режет на ленточки, силами ада повелевает, но если с ним поговорить по душам и попросить по-доброму, то вполне себе хороший парень. Это знаешь как, почтенные граждане, что жён поколачивают и пьяными в канаве валяются. Вот ты такой почетный гражданин.

– Вы это сейчас серьезно? – Последнюю фразу Гринривер произнес почти жалостливо.