— Гарганты, — вклинился в разговор Кинерик. — Они были готовы.

Горькая усмешка Дубаку прозвучала резко как выстрел:

— Если бы только это, то мы смогли бы пробиться, а не были бы перебиты. Возможно, даже сумели бы победить, хотя и полегли бы все.

Ещё сильнее помрачнев, он продолжил, ведя рассказ к неизбежной развязке. Гарганты не спали — они ждали. Жара в ущелье была из-за работавших глубоко в животах титанов твёрдотопливных двигателей. Раздался лязг механизмов, заглушив грохот болтеров и треск стрелкового оружия орков. Это лавина перемолотого угля и мусора посыпалась в топки гаргантов. Протестующе заскрипели суставы огромных орудий, и земля задрожала от первых шагов пробудившихся исполинов.

Золотистые танки Львов яростно устремили в небеса лазерные разряды, взрывая тонкие щиты и пробивая корпуса возвышавшихся военных машин. Военные вожди выкрикивали приказы, управляя воинами даже в пылу битвы: указывая, где нужно атаковать, где прорвать строй орков, куда двигаться для защиты танковых батальонов от вражеской пехоты.

Моё сердце воспарило от этих слов. Даже после пробуждения гаргантов Экене и его братья — уцелевшая половина благородного ордена — сражались, стремясь победить. Они бы зачистили ущелье ценой собственных жизней. Сам Дорн мог бы стоять рядом с ними в тот день.

Но всё изменилось. Когда Дубаку рассказывал о последнем повороте судьбы, Кинерик подался вперёд в тесном кресле, с трудом веря в услышанное.

Засада перешла в следующую стадию. Из земли выскочили зелёнокожие — целые орды изливались из укрытий в стенах каньона и в скалистом грунте. Взревели тысячи орков, а над ними развевались украшенные клыками военные баннеры и знамёна, которые они захватили в прошлых битвах с Небесными Львами. Эта новая армия заполонила ущелье подобно песку в песочных часах, перекрывая все возможности отойти и исключая малейшие шансы на победу.

— Они знали, что мы придём, — сказал Экене. — Разве есть иная причина, почему они укрыли целые кланы под скалами, ожидая атаки? Они знали, что мы придём. Их вожаком был зверь в металлической броне — самый большой зелёнокожий, которого мы когда-то видели. Он пожирал трупы: и своих и наших. Капитан Вуларакх вонзил меч Дже’хара в брюхо твари — три метра вонючих кишок вывалились наружу. И никакого эффекта. Мы сражались и отступали, но знали, что нас предали.

Тут нечего было возразить. Предатель как-то сумел предупредить орков, и те извлекли максимальную пользу из засады. Пятьсот космических десантников могли захватить звёздную систему. В Манхейме они едва смогли спастись. Было трудно вообразить какое море зелёнокожей плоти нужно, чтобы вырезать столь много лучших воинов человечества, но я всего несколько месяцев назад видел океан ксеносов, который затопил равнины вокруг Хельсрича и хлынул на его стены, а потому мог представить произошедшее вполне точно.

— Это ещё не всё, — мрачно усмехнулся Дубаку. — Со стен каньона вели убийственно меткий снайперский огонь. Я говорю не о пулях, которые с грохотом вылетают из оружия зелёнокожих. Я знаю, как сражается этот вид ксеносов, реклюзиарх. Это были смертоносно точные лазерные винтовки, пробивавшие сверху шлемы наших офицеров. Военному вождю Дакембе попали в горло. Охотник за душами Азадах стоял на расстоянии вытянутой руки от меня. Прежде чем он успел использовать свои силы, ему раскололи череп двумя лазерными разрядами с разных сторон.

— Говорящих с мёртвыми, военных вождей, охотников за душами… даже вожаков прайда выкашивали слишком метким и эффективным для орков огнём.

Экене замолчал и я понял по его глазам, что он больше не видит транспортный отсек “Громового ястреба”. Он видит, как его братья гибнут в Манхейме — одним грубые металлические клинки пробивают керамит, других разряды раскалённой добела лазерной энергии повергают в ущелье.