|
— Практик Иней — девчонка рядом со мной, — шепнул он. — Безобидный котенок! Когда, Реус, тобой займусь я, прошедшие полчаса ты будешь вспоминать с тоской. Будешь умолять, чтобы я снова позволил тебе провести полчаса с моим практиком. Ты меня понимаешь? Реус не издавал ни звука, не считая сипения, с которым воздух проходил через его сломанный нос. — Покажи ему инструменты, — прошелестел Глокта. Иней шагнул вперед и драматическим жестом раскрыл полированную коробку. Это была мастерски сделанная вещь, настоящее произведение искусства. Как только крышка откинулась, множество находившихся внутри маленьких лотков приподнялись и разложились веером, выставляя на обозрение инструменты Глокты во всем их зловещем великолепии. Здесь были ножи всех размеров и форм, иглы изогнутые и иглы прямые, бутылочки с маслом и кислотой, гвозди и шурупы, тиски и клещи, пилы, молотки и стамески. Металл, дерево и стекло сверкали, отполированные до зеркального блеска и заточенные убийственно остро. Большая багровая припухлость почти полностью закрывала левый глаз Реуса, но своим правым глазом пленник завороженно уставился на открывшуюся ему картину. Назначение одних инструментов было до ужаса очевидным, назначение других — пугающе неясным. «Хотел бы я знать, чего он боится больше?» — Кажется, у нас шла речь о твоем зубе, — промурлыкал Глокта. Глаз Реуса дернулся, переместившись на говорившего. — Или, быть может, ты предпочтешь сознаться? «Он мой, он уже доходит. Ну же, сознавайся, сознавайся, сознавайся…» Раздался резкий стук в дверь. «Да черт бы их всех побрал еще раз!» Иней приоткрыл щелку, послышался быстрый шепот. Реус облизнул вздувшуюся губу. Дверь закрылась, и альбинос наклонился к уху Глокты. — Эфо арфи-экфор. Глокта застыл. «Денег не хватило. Пока я ковылял обратно от кабинета Калина, старый паскудник докладывал обо мне архилектору. И что же, со мной все кончено? — При этой мысли он ощутил некое позорненькое возбуждение. — Ладно, но прежде я позабочусь об этой жирной свинье». — Скажи Секутору, что я сейчас приду. Глокта повернулся было к пленнику, но Иней положил большую белую ладонь на его плечо. — Еф. Эфо арфи-экфор. — Иней показал на дверь. — Фам. Шейчаш. Глокта ощутил, как у него подергивается веко. «Здесь? Но зачем?» Он с трудом поднялся, ухватившись за край стола. «Быть может, это меня найдут завтра в канале? Мертвое, раздувшееся тело… Опознать его не будет никакой возможности». Единственной эмоцией, которую он испытал при мысли об этом, была дрожь тихого облегчения. «И никаких больше лестниц». Архилектор инквизиции его величества стоял в коридоре за дверью. Его длинный белый камзол, белые перчатки, копна белых волос были столь ослепительно чисты, что засаленные стены за спиной казались бурыми. |
