— Понял. Ладно. А может все же…

— Нет уж, дружище, генерал Тишаев так и сказал: "без самодеятельности"

— Ну, это он Вам сказал, — таинственно прищурился Петруничев.

— Нет, так и сказал: "передай своему крутому оперу, Петруничеву, чтоб без самодеятельности".

— Так и сказал? Ну, это он фильмов насмотрелся про "крутого Уокера".

У американского сыскаря куда больше прав и возможностей, чем у нашего. У нас не очень-то крутизну проявишь, даже если генерал мешать не будет. Ладно, я что, не понимаю. Значит, объединяем усилия по розыскным мероприятиям, связанным с убийствами девушек в Рудном и директора музея в Смоленске?

— Да. Ты сейчас иди в 23 кабинет, там начинается допрос начальника службы охраны, который как раз сам и дежурил в ночь убийства директора музея.

В коридоре Петруничев встретил своих — Деркача и Семенова. Те уже пообщались с начальником Следственного управления полковником Коржевым, который их ввел в суть дела. Но Петруничев хотел сам поприсутствовать на допросе, — и как зам. нач. УВД по оперативной части и лично возглавляющий все оперативно — розыскные и следственные мероприятия по делу об убийстве двух девушек в Рудном, и как опытный опер. Часто бывает, что самый поверхностный допрос, на котором для следствия, вроде бы, и выудить ничего не удается, опытный опер /Петруничев усмехнулся, — ишь ты, как его генерал обозвал, — "Крутой Опер"/ может выудить детальку, увидеть следок, который и поведет в нужном направлении, даст возможность ухватить конец нити, который поведет к подозреваемым и в конце концов даст возможность раскрутить следствие по делу.

Беседа с охранником продолжалась уже минут десять. Еще и еще раз он рассказывал историю той страшной ночи, каждый раз, напрягаясь, он добавлял новые мелкие детали, подробности.

Оказалось, в частности, что ему не 45, как могло показаться по первому впечатлению, а 35, пять из них он работал на заводе «Кристалл».

— Одни благодарности, — сокрушенно, не в первый раз, повторял Агишев.

Наконец в кабинет вошел полковник Коржев, которого задержал генерал Тишаев.

— Еще раз все рассказать? — покорно спросил Агишев.

— И да, и нет, — ответил Коржев, — мы не сомневаемся в Вашей искренности. Но Вы человек военный.

— Так точно. В 30. лет демобилизовался, после тяжелого ранения.

— Вы — человек военный, повторил задумчиво Василий Васильевич. — И сами понимаете, в разведке в Чечне служили, — что тут не все друг с другом сходится. Вы ничего не видели, ничего не слышали, не спали во время дежурства, а на территорию охраняемого Вами объекта проник злоумышленник или злоумышленники, похитили брильянты, за которые Вам за 10 жизней не расплатиться, если выяснится Ваша халатность, да еще и убили хорошего человека…

— Да, — нет мне прощения, — понурил голову Агишев.

— Вы погодите с прощением. Виноваты — будете осуждены. Но судом, а не нами, и не самим собой. А если не виноваты?

— Это как?

— Если на Вас было оказано насильственное воздействие, вы неподсудны,

— Не пойму я, товарищ полковник…

— Вот видите — у нас обычно те, кто себя виноватыми чувствуют, обращаются в этом кабинете "Гражданин начальник"…А вы — товарищ. Значит, подсознательно виновным себя не признаете.

— А сознательно, — признаю.

— Вот мы и попробуем, если Вы не возражаете, проникнуть в Ваше подсознание. Покопаться там, конечно, с помощью грамотных специалистов.