В момент, когда он до меня дотронулся, волк отступил. Я смогла снова дышать сквозь силу Ричарда. Я вцепилась в руку Криспина и второй рукой тоже, и вдруг мир будто бы обрел снова опору. Я ждала, что поднимется белый тигр, но этого не произошло. Я просто почувствовала себя лучше.

Сила Ричарда рванулась вперед вместе с его голосом, как что‑то плотное и осязаемое, врезавшееся в меня.

– Я сказал, не прикасайся к ней!

Криспин вздрогнул вместе со мной, будто то, что делал Ричард, он ощущал наравне со мной. Но вертигр помог мне удержаться на ногах и заслонил меня своим телом от Ричарда. Это было галантно с его стороны, но если что‑то и могло еще больше вывести Ричарда из себя, так именно это.

Он рванулся к нам размытым пятном скорости, гнева, силы, а я все стояла, завернутая в полотенце, держа одной рукой пистолет, а второй вертигра. Если я не собиралась стрелять в Ричарда, у меня был только вариант отступить.

Глава 48

Криспин стремительно выступил вперед, загородив меня собой. Алекс Пинн, второй вертигр, внезапно оказался возле Криспина. У меня не было времени, чтобы решить, хорошо это или плохо. Все, на что у меня хватило времени, это понять, что пистолетом я не воспользуюсь.

В этот момент размытое пятно, которое было Ричардом, встретилось со стеной, образованной Шанг‑Да и Джамилем. Они воспользовались своей сверхъестественной скоростью, чтобы оказаться перед ним. Их сила и потусторонняя энергия были настолько велики, что их столкновение по интенсивности напоминало небольшой взрыв.

– Ульфрик, приди в себя! – Прокричал Шанг‑Да.

Джамиль пытался остановить Ричарда, не причинив ему боль и не поранив себя самого. Ричард всерьез занимался работой с весами и каратэ. Сдерживать его, не нанося вреда, долгое время не представлялось возможным. Или они окажутся перед необходимостью причинить ему боль, или он ранит кого‑то из них.

Шанг‑Да решил еще раз попробовать его уговорить.

– Ульфрик, пожалуйста.

Гнев Ричарда вскармливал его зверя, его силу. Я не могла дышать, настолько все ею пропиталось. Его волк вливался в меня, пробуждая моего собственного. Только ярость. Я знала вкус этой ярости. Я знала ее, как истрепанные ботинки или любимый свитер. Тот, что в силу своего статуса дает вам ощущение тепла и безопасности. Именно так действовал на меня мой гнев в течение многих лет. Это была единственная эмоция, которая рождалась именной по моей инициативе. Она полностью заменила горе, радость и любовь. Моя ярость была для меня когда‑то всем. Мне казалось, что походы к психотерапевту помогли мне взять под контроль этот безграничный гнев, но теперь я стояла там и понимала, что помогли мне не эти сеансы, а метки вампира. Я поделилась своей яростью с Ричардом через эти метки, передала ему свой гнев. Большая часть моей ярости ушла к более рассудительному Ричарду, а ко мне его спокойствие.

Я смотрела на драку на полу. Я смотрела на трех оборотней, которые дрались с мужчиной с янтарными глазами, и думала: «Это моя ошибка». Я знала, что благодаря моей связи с Ричардом, через метки, ему передался весь мой гнев, но я до сего момента я этого не осознавала в полной мере. У меня ушли годы практики прежде, чем я сумела обуздать эту ярость. На бедного Ричарда весь этот гнев свалился без какой‑либо подготовки. Я, как никто, понимала, какое бремя он теперь несет. Я точно знала, что он чувствует. Зашибись.

Я хотела помочь ему. Я хотела, чтобы все закончилось без кровопролития. Я много чего хотела. В этот момент стало только хуже, потому что ardeur поднял во мне свою голову. Зашибись, дважды зашибись.

Я отодвинулась от Криспина. Он позволил мне это, но явно был озадачен. Но отсутствие его прикосновения сделало силу Ричарда сильнее, намного плотнее. Ощущение было такое, будто волк пытается выползти наружу по моему горлу, сквозь мою глотку.