– То есть, если бы отец продолжал биться, рано или поздно он встретился бы с Хобом в последний раз и смог бы уничтожить последнюю из его личностей?

– Возможно… – медленно проговорил Тайрон. – Но не забывай, люди в ужасе бежали из города. Как знать, что мог сделать Хоб, припертый к стене? Существует древнее оружие, которое называется атомным, способное испепелить город и погубить тысячи человек. Как знать, что припрятал джинн-отщепенец вроде Хоба в подвалах своей цитадели? Нет, есть другой способ – застать его врасплох. Мы должны сперва ослабить его на арене, это и будет твоей работой. А потом, осуществив задуманное, атаковать Хоба в логове. Этого он не ожидает, и наш замысел может удасться, особенно если атаку возглавит обладающий сознанием лак.

Я удивленно разинул рот. Все это казалось неправдоподобным. Сделай такое заявление любой другой, я решил бы, что он просто фантазирует, мечтает, предлагая убежище от жестокой реальности, от того, что сейчас происходит в городе. Но Тайрон произносил каждое слово веско и убежденно, и я верил, что он может сделать все, о чем говорит.

– Итак, развивай свою ловкость и старайся сделать так, чтобы твой мозг догнал в проворстве твои ноги, – заключил Тайрон. – Торговец посещает Морские Ворота ранней весной. Я возьму тебя с собой – это поможет тебе лучше понять, что я пытаюсь сделать.

Я кивнул, допил остатки вина и поставил пустой бокал на стол.

Тайрон снова наполнил свой бокал, но не мой.

Пять минут спустя я был уже в постели, но спал плохо. Я не мог забыть события на арене и визит в цитадель Хоба и снова и снова видел, как Керн в последний раз встречается глазами с Тиной… А потом видел его голову, лежащую в ящике.

27

Заупокойная служба

Это время, когда правят женщины.

Но вскоре оно закончится.

Луна затмится, а солнце воссияет.

Тогда Тхангандар вернется, чтобы вести нас к победе над проклятым джинном.

Джиндин был в основном безбожным городом, в нем имелось лишь несколько мест для богослужений, и ни одно из них не вместило бы больше двух десятков людей, поэтому заупокойную службу по Керну провели на Арене 13. Его очень любили и зрители, и товарищи-бойцы, и балкон был забит до отказа. Все сидели молча, ожидая, когда появится Пинчеон и начнет церемонию. В тот день носили только черные кушаки, и женщины с ненакрашенными губами оделись в багровое и серое – традиционные цвета траура.

Я сидел в первом ряду, слева от меня – Дейнон и Палм, справа – Тайрон, а Тина – между ним и Квин.

Перед тем как покинуть дом, Тайрон дал несколько суровых наставлений, по большей части обращаясь к Квин – хотя глаза его ненадолго остановились и на мне. На заупокойной службе может говорить любой, сказал он, но мы не должны использовать этот повод для нападок на Хоба. Обвинить его – значит навлечь несчастье на всю семью.

Сверху спустился огромный канделябр, залив арену мерцающим желтым светом, и дверь «макс», громыхнув, открылась. Пинчеон в черном кушаке, сжимая в руке официальный церемониальный посох, медленно вышел на середину арены и посмотрел вверх, на зрителей.

– Мы собрались здесь, чтобы восславить жизнь Керна и запомнить его смерть! – выкрикнул он, и слова его отдались эхом от стен. – Он умер храбро, так же, как и жил. И он был искусным бойцом. Он продолжал бы сражаться, чтобы стать одним из величайших бойцов, каких когда-либо видела арена.