—Лучше разрушить миф и позволить ему распространиться и уцепиться за желатиновые мозги детишек на протяжении долгих лет, нежели унести с собой в могилу. Спрятанные вещи рано или поздно откапывают, и они выходят на поверхность, и тогда правда будет открыта. Измененные вещи, труднее вернуть к первоисточнику, потому что умы поколений, которые уже унаследовали эту идею и передали ее следующему поколению, откажутся верить в обратное.

Я усмехнулась, не произнеся ни слова. Взглянула на зеркальные монетки, потом обратно на него.

—Ты не знаешь, где ты, Якоб? - произнесла я, стукая блестящими монетками. Звук свел его с ума.

—Оу..., - повел плечами Якоб, понимая смысл сказанного. Он поднял руку и пристально посмотрел на нее, для того чтобы убедиться, реальна ли она, затем осмотрел коттедж и перевел взгляд обратно на меня.

—Это сон, да?

Я кивнула.

—Ты ведь знаешь, я бы не назвала это сном, поскольку Мир Сновидений не так то легко описать. Но да, это сон.

—Чей сон? - неохотно спросил он.

—Твой, Якоб. Это твой сон.

—Ты знала, что я тоже бессмертный?

—Все время. И ты знаешь, что это означает.

—Это означает, что если я умру во сне, я никогда не проснусь. - Произнес он рассеянно, но с легкой улыбкой в уголках его губ. - Это значит, что ты обманывала меня с того момента, как пришла сюда. На самом деле ты пришла, чтобы убить меня.

—Разве ты не любишь? - я вздернула нос. - Когда персонаж в книге убивает автора?

—Но как ты вошла в мой сон?

—Мне помог Охотник за Сновидениями.

—Так почему бы тебе просто не сделать это? - Якоб закашлялся, вместо того, чтобы закричать на меня.

—Ты же знаешь, что я последний человек в мире, который бы предотвратил чью-либо смерть. - Я вскинула бровь. - Но я буду добра. Я подброшу одну из своих монеток ради тебя.

—Что?

—Орел - это зеркало, которое покажет твою красоту, когда ты посмотришь на него. Решка лишь обнажит твое уродство. Красота убьет тебя - чтобы ты знал, я не выношу чьей-либо красоты, - а уродство пощадит твою жизнь. Подбросить, Якоб?

—Я лучше умру, чем буду жить с твоим уродством.

—Неверный ответ, - покачала головой я. - Как на счет того, если я расскажу тебе о ней, прежде, чем подбросить монетку? - предложила я. - Как на счет того, если я расскажу о ней три эпизода, с моей точки зрения. Быть может, ты передумаешь и поймешь?

—Я бы не позволил тебе рассказать мне сказку на ночь, прежде чем я не засну, и мои сны не обратяться в гнилостные кошмары, - Он закашлялся. - И определенно, я не позволю рассказать мне запоздалую историю....

Якоб не договорил, когда его дыхание покинуло его. Он умер, а у меня даже не было возможности подбросить монетку. Его глаза были открыты, и мне следовало бы прикрыть их, но я не стала. Однажды я слышала, что пока вы не закроете глаза умершему, они все еще смогут слышать вас и передать вашу историю в загробный мир. Я была намерена рассказать ему о ней.

—Запоздалая история? Хммм, - вздохнула я. - Хочешь идею, Якоб. Сказочник, который рассказывает истории умирающим, прежде чем они оставят этот мир. Вышла бы отличная книга, знаешь, - Я была категорична в разговоре с трупом.

Я так привыкла к трупам. Трупам девушек. Молодых, зрелых и красивых девушек.

—Позволь мне рассказать тебе запоздалую историю. Ту, о которой не полагается знать миру. Даже тебе. Хоть ты и думал, что рассказал правдивую историю, ты заблуждался. Лучше времени не придумаешь, чтобы рассказать тебе, когда ты свежачок.

Я положила ногу на ногу и заговорила с мертвым Якобом Гриммом, или вернее с пустыми стенами дома, где когда то Белоснежка, моя дочь, жила.

Я хочу рассказать вам о том, как впервые вскармливала ее грудью. Впервые я поняла, кем она являлась на самом деле, зимой 1797 года.