Кровь продолжала идти несколько дней, которые показались ей целой вечностью. До той поры у нее не было четкого понятия ни о прошлом, ни о будущем, ни о длительности времени — только о беспредельном настоящем моменте. Ночью она украдкой пробралась в пустой дом в поисках тряпок, чтобы остановить кровь; в монастыре ее немного научили элементарной гигиене, достаточно, чтобы уметь закапывать собственные экскременты и смывать с себя естественные выделения, и хотя монахини не могли объяснить ей, как все должно быть, она сделала все как надо, но не из брезгливости, а из стыда.

В комнатах, которые не открывались с того дня, когда герцог, родившийся со всеми зубами, с криком появился на свет, откусил материнский сосок и заплакал, она нашла полотенца, простыни и наволочки. В заросших паутиной платяных шкафах она отыскала лишь однажды надеванные бальные платья, а в углу его кровавой комнаты — сваленные грудой саваны, ночные рубашки и погребальные костюмы, в которые были завернуты лакомые кусочки из герцогского рациона. Она разорвала на полоски самые впитывающие ткани и неуклюже запеленала себя. В процессе всех этих поисков она наткнулась на зеркало, над поверхностью которого герцог проходил, как ветер над куском льда.

Сперва она попыталась обнюхать свое отражение; затем, тщательно все исследовав, она вскоре поняла, что оно ничем не пахнет. Она потерлась мордой о холодное стекло и обломала когти, пытаясь схватиться с этой незнакомкой в борьбе. Подняв переднюю лапу, чтобы почесаться, а затем потеревшись задом о пыльный ковер, чтобы избавиться от неприятного зуда в анальном отверстии, она сперва с раздражением, а потом с любопытством заметила, что отражение передразнивает каждый ее жест. Она потерлась лицом о лицо отражения, демонстрируя тому свое дружелюбие, и почувствовала, что между ними какая-то холодная, твердая, неподвижная поверхность — может, что-то вроде невидимой клетки? Невзирая на это препятствие, она была так одинока, что, обнажив зубы и слегка оскалившись, попросила это существо поиграть с ней — и немедленно получила взаимное приглашение. Она обрадовалась и начала, поскуливая от возбуждения, вертеться волчком, но, едва отойдя от зеркала, она в замешательстве прервала свой экстатический танец, увидев, что ее новая подружка уменьшилась в размерах.

Из-за туч выглянула луна, осветив безжизненную комнату герцога, и она увидела, какой бледной была та волчица или неволчица, с которой она играла. Луна и зеркала имеют одно общее свойство: нельзя увидеть их обратную сторону. Освещенная лунным светом, белая волчица Алиса посмотрела на себя в зеркало и подумала, а не тот ли это волк, который укусил ее ночью. Вдруг ее чувствительные уши насторожились, уловив звук шагов в зале; она тут же затрусила обратно на кухню и по дороге встретила герцога, который нес через плечо человеческую ногу. Когти ее скрипнули о ступени лестницы, когда она — безмятежная, непоколебимая в своей совершенной и отвратительной непорочности — с безразличным видом неслышно пробиралась мимо него.

Вскоре кровотечение прекратилось. И она о нем забыла. Луна сошла на убыль, а затем мало-помалу стала появляться опять. Когда полная луна снова посетила ее кухоньку, волчица Алиса с удивлением обнаружила, что у нее опять пошла кровь, и так стало повторяться с такой точной периодичностью, которая наконец изменила ее расплывчатое понятие о времени.