Мы просидели до утра, не смыкая глаз, пока на берегу не появились наши всадники. По реке двигалась лодка перевозчика с ранеными. Воины с мрачными лицами начали входить в крепость. Я, сжав руки, ждала в зале. Ингебьорг ходила взад и вперед, пытаясь успокоить раскапризничавшуюся девочку, Биток держала на коленях Нехтана. Мы молчали, обмениваясь лишь необходимыми замечаниями.

И только тут я поняла, что наступил день Успения Богородицы. Именно в этот день семнадцать лет назад Макбет убил короля Дункана и заявил свои претензии на трон.

– Они специально запланировали нападение на этот день, – нарушив тишину, промолвила я. – Малькольм решил уничтожить Макбета и его семью в годовщину гибели своего отца. – Женщины подняли на меня печальные взоры.

Наконец, полог в зал приподнялся, и сердце мое наполнилось надеждой. В зал вошел Константин – он кинул взгляд на свою жену и подошел ко мне. Его суровое лицо избороздили морщины – дяде Макбета было уже за семьдесят, но он по прежнему оставался крепким воином. Я поднялась навстречу ему.

– Что с Макбетом? – спросила я.

– Он зовет тебя, госпожа. Пойдем со мной. Биток, – добавил он, оборачиваясь, – твои умения тоже потребуются.

Биток передала Нехтана жене Константина и поспешила за нами. Я чувствовала, как во мне нарастает ужас.

Во дворе Макбета не было, а знакомые мне люди, занимавшиеся там своими делами: одни приводили в порядок лошадей, другие стирали с лиц следы крови и сажи, – замирали и молча провожали меня взглядами. Лулаха, Руари и других здесь тоже не оказалось. Стараясь справиться со страхом, я повернулась к Константину, уже зная, что произошло что то непоправимое.

– Макбет… – начала было я.

– Он в лодке и зовет тебя, – ответил Константин, и мы, выйдя из крепости, начали спускаться по длинному пологому склону к реке. Сквозь завесу дождя и тумана я увидела целую группу людей, столпившихся в лодке вокруг человека, сидящего на дощатой корме.

Я бросилась к лодке с такой скоростью, что споткнулась, и кто то подхватил меня на руки и перенес на борт. Биток и Константин залезли в покачивавшуюся и чуть осевшую лодку вслед за мной.

Мой муж сидел на скамейке. С одной стороны от него стоял Лулах, с другой – Руари. Я с облегчением выдохнула, почувствовав, как отступает страх, и лишь потом обратила внимание на их мрачные лица. Макбет был бледен как полотно. И только тогда я поняла, что Лулах и Руари просто поддерживают его, чтобы он не упал.

Я опустилась на колени и протянула руки к Макбету.

– О Боже! – пробормотала я, увидев пропитавшуюся кровью повязку на его груди. Кольчугу с него уже сняли, и он сидел в окровавленной и разорванной рубахе и в накинутом на плечи плаще. Его била дрожь, хотя на улице не было холодно. – О Боже! – повторила я, прикасаясь к его руке и небритому лицу.

– Ру, – промолвил он. Дыхание из него вырывалось с хрипом, глаза запали, раненное прежде веко закрылось. – Мы едем на юг – собирайся и забирай детей.

– Ингебьорг? – Я в смятении посмотрела на Лулаха, и тот кивнул. – Но мы не можем сейчас куда либо ехать. Несите его в крепость! Что вы здесь стоите?! – Закричала я, чувствуя, как дрожит мой голос. – Лулах, Руари! – Я вскочила. – Скорей, несите его в крепость!

На мой голос обернулся Фионн. До этого он разговаривал с Биток, которая уже, подобрав подол, бежала обратно к крепости, наверняка за лекарствами.

– Ру, – промолвил он, беря меня за руку. – Мы сами хотели бы перенести его в крепость, но он отказывается.

– Почему? Что случилось? – Я посмотрела на подошедшего к нам Руари, который уступил свое место одному из викингов. – Расскажите мне!

– Мы преследовали Малькольма и его люден до Ланфинана, – ответил Руари.