— Последний раз ощеряешься!»
С револьвером в руке он вошел на кухню.
Кухарка беззаботно напевала: «Та весна далеко, те завяли цветы…»
Вдруг она увидала наведенное на себя дуло револьвера. С криком ужаса она бросилась к сеням. Грянул выстрел. Пуля вошла в плечо.
Прасковья успела отбросить крючок и толкнула обитую черной кожей наружную дверь.
Горский теперь стрелял прицельно, метил в голову. Юн дернул курок, пуля ранила шею. Брызнула обильная кровь.
Прасковья успела выскочить во двор. От улицы его отделял высокий сплошной забор. Кухарка слетела со ступенек, упала в снег.
Горский подскочил, размахнулся рукоятью револьвера.
— Не на-адо! — Прасковья вытянула руки.
Он оглушил ее и, сопротивляющуюся, потащил к дому.
Диву даешься, откуда в этом тщедушном теле взялось вдруг столько силы: Горский сумел-таки втащить упирающуюся, истекающую кровью Прасковью в сени. Схватив дубовое полено, он с остервенением стал бить девушку по голове.
— Уф, — он выпрямился, тяжело вздохнул.
В угаре дьявольского бешенства Горский совсем забыл, что где-то в доме есть еще один человек — крошка Александр.
И вот теперь он вдруг затылком ощутил на себе взгляд — это был младший сын Жемариных.
— Вот ты где, гаденыш! — заорал Горский. Тем же окровавленным поленом, которым только сейчас он убивал Прасковью, студент размозжил мальчику череп.
Тяжело дыша, вынув из брючного кармана патроны, он стал перезаряжать револьвер. Потом отправился в зал, оттащил от дверей трупы.
Странный рой мыслей вдруг посетил Горского.
«Для чего все это я затеял? — думалось ему. — Разве я не мог наперед рассчитать, что все эти смерти окажутся напрасными? Я наберу себе денег и прочих богатств из этого дома, и никто не подумает на меня, никто не догадается, что все это сделано моими руками? Весь город станет показывать на меня пальцами: вот идет убийца! Зачем, зачем я это сделал?»
Но, посидев еще минуту-другую, он вдруг вспомнил: «Нет, я все сделал правильно, потому как цели мои — политические. Буржуазию надо истреблять физически! Я, быть может, жертвую своей жизнью ради счастья всех трудящихся».
И ему опять стало все понятно, и наступило облегчение.
Внизу заскрипел снег, раздался голос кучера.
Горский подскочил к окну.
Возле парадного входа, который по обычаю был закрыт, стояла Марья Емельяновна. Она была в дорогой меховой шубе, и лицо ее светилось радостью.
Вместе с хозяйкой приехала горничная. Они повернули за угол, прошли через калитку во двор.
К окну на торцевой стороне бросился и Горский.
Женщины с удивлением разглядывали кровавые пятна на снегу.
Потом Жемарина позвонила.
Горский сбежал вниз, отбросил крючок. Руку с револьвером он спрятал за спину.
— Что за кровь возле порога? — спрос
Бесплатный ознакомительный фрагмент закончился, если хотите читать дальше, купите полную версию
|