|
В ответ на такое отношение Маккалеб и сам всячески старался показать, что ему можно доверять. Словом, он полагал, что врач именно таким и должен быть, хотя в глубине души однажды признался себе, что вверять свою жизнь в ее маленькие руки ему все-таки страшновато. Правда, все его сомнения исчезали всегда так же быстро, как и появлялись, и он испытывал жгучий стыд. В день операции последнее, что он помнил перед тем, как погрузиться в долгий наркотический сон, было улыбающееся лицо его врача. И в этот самый момент Терри понял, что его уже ничто не страшит. Когда он вернулся с того света – к новой жизни и с новым сердцем, – его приветствовало все то же улыбающееся лицо.
Маккалеб не мог не поражаться тому факту, что за восемь недель, что прошли со времени операции, в процессе его выздоровления не было ни единого сбоя. Это было отличным доказательством того, что доверял он своему доктору не напрасно. За три года с момента, когда он впервые заглянул в ее кабинет, отношения, связывавшие их, давно переросли из деловых в дружеские. Во всяком случае, Маккалеб был в этом убежден. Они тысячу раз вместе обедали, при этом дискутируя на какие угодно темы, от возможностей клонирования до исхода суда над О.-Дж. Сим-псоном: , – и Маккалеб выиграл у Бонни сто долларов насчет первого приговора, прекрасно видя, что она свято верит вершителям правосудия и не желает признавать расовую подоплеку дела. Насчет второго приговора доктор с ним спорить не стала. Но каких бы вопросов они ни касались, Маккалеб половину времени посвящал возражениям – просто потому, что ему нравилось с ней «бодаться». Вот и теперь Фокс поглядывала на него так, словно ждала очередного выпада. – Я имею в виду – все это, – сказал он и сделал жест, словно обводя рукой весь госпиталь. – Забирать у человека одни органы и заменять их другими, чужими. Теперь, когда внутри меня зашито сердце, принадлежавшее другому человеку, я ощущаю себя кем-то вроде современного Франкенштейна. 1 Орентал Джеймс Симпсон (р. 1947) – известный американский футболист, в 1994-м обвиненный в убийстве своей второй жены и ее любовника. – Терри, это просто часть тела, взятая у другого человека. Не стоит так драматизировать. – Но сердце – это важная часть, разве нет? Знаете, когда я состоял на службе в ФБР, нам каждый год приходилось сдавать нормы по стрельбе. Ну, стрелять по мишеням. Так вот, ты точно сдавал, если попадал в сердце. Круг, обведенный вокруг сердца, был по оценке выше, чем тот, что обводили вокруг головы. То, что называется «попасть в десятку». Высшая оценка. – Слушайте, Терри, если это продолжение темы «Мы посягаем на территорию Бога», то мне кажется, мы давно уже с этим покончили, – сказала Бонни, покачав головой и улыбнувшись ему. Но скоро улыбка исчезла с ее лица. – Так в чем дело-то? – спросила она. – Я не совсем уверен. Нечто вроде чувства вины, – проговорил Маккалеб. – Вины из-за того, что ты жив, а кто-то уже нет? – Сложно сказать. – Слушайте, Терри, это смешно. Мы ведь и это проходили. К тому же у меня нет времени на то, чтобы утешать счастливчика, – раздражаясь, сказала доктор. – Взвесьте еще раз, какой здесь выбор. На одной чаше – смерть, на другой – жизнь. Вот и всё. В чем вы пытаетесь себя обвинить? Маккалеб поднял руки в знак того, что он сдается. Когда речь заходила об ее профессии, Бонни Фокс всегда все расставляла по своим местам. – Типичный случай, – заметила она, отказываясь принять его столь скорое отступление. – Почти два года ждать подходящего донора, вытянуть наконец длинный конец соломинки, едва задумываясь, как это вышло, а теперь спрашивать, следовало нам «это проделывать» или нет. Терри, может, вы скажете, что беспокоит вас на самом деле? У меня нет времени, чтобы обсуждать с вами бог весть что. |
