- Господь простит вас за это вторжение, - великодушно объявил он. Поднявшись на ноги, он натянул подтяжки на худые плечи. Мейтленд невольно содрогнулся при виде Свинерда, который выглядел еще непрезентабельней, чем Старбак. Полковник был худощавым, испещренным шрамами мужчиной с неопрятной бородкой, пожелтевшими зубами и без трех пальцев на левой руке.

- Ногти грызет, - пояснил Старбак, заметивший взгляд, брошенный Мейтлендом на три обрубка.

Мейтленд поморщился и шагнул вперед с протянутой рукой. Свинерд, казалось, удивился жесту, но вполне дружелюбно пожал ее, а затем кивнул Старбаку.

- Утро доброе, Нат.

Старбак, не ответив, кивнул в сторону Мейтленда:

- Подполковник Мейтленд. Имеет для меня приказы, но говорит, что сначала хочет увидеть вас.

- Что ж, вы меня увидели, - обратился к Мейтленду Свинерд, - так что передайте Нату приказы.

Но Мейтленд сначала подвел коня к ближайшему дереву и привязал его к свисающей ветке. Он расстегнул седельную сумку и извлек пакет с бумагами.

- Вы меня не помните, полковник? - спросил он через плечо, застегивая сумку.

- Увы, нет, - настороженно ответил Свинерд, опасаясь, что встретил человека из своего дохристианского прошлого. - А должен?

- Ваш папаша моему сбыл несколько рабов. Двадцать лет назад.

Свинерд расслабился, поняв, что его старые грехи тут ни при чем:

- Наверное, вы были еще мальчиком, полковник.

- Был, но я помню, как ваш отец убеждал моего, что рабы - хорошие работники. Но как бы не так, они оказались чертовски плохими работниками.

- В торговле, - ответил Свинерд, - говорят: какой хозяин, такие и рабы, - полковник говорил ровно, хотя из слов его было понятно, что Мейтленд ему, как и Старбаку, крайне не нравился. Возможно, обоим претило чувство надменности; возможно, их раздражало вторжение в жизнь человека, который явно никогда не слышал свист пролетающих над головой пуль.

- Люцифер скоро принесет кофе, - сказал Свинерду Старбак.

Полковник подхватил пару походных стульев и пригласил Мейтленда садиться. Сиденьем для Старбака послужил перевернутый ящик, еще один заменил стол.

- Ну и где ваши приказы, полковник? - спросил Свинерд.

- Тут, - ответил Мейтленд, кладя бумаги на ящик. Он прикрыл их шляпой, чтобы Старбак и Свинерд не забрали их раньше времени. Сняв мокрый плащ и явив собеседникам безукоризненный мундир, украшенный двойным рядом начищенных до рези в глазах латунных пуговиц. Оба плеча были украшены парой золотых звезд, который вполне могли быть и впрямь изготовлены из настоящего золота. Рукава же его были расшиты, по всей видимости, золотой нитью. Потертый китель Старбака не знал ни золота, ни латуни, ни даже нашитых погон его ранга - лишь разводы белой соли там, где пот впитался в ткань. Мейтленд протер сиденье стула и подтянул украшенные желтыми лампасами брюки перед тем, как сесть. Он приподнял шляпу, отложил запечатанные бумаги и протянул Свинерду одиночный листок.

- В соответствии с отданными мне приказами докладываю о своем прибытии, полковник, - донельзя официально произнес он.

Свинерд развернул бумагу, пробежав ее глазами. Моргнув, он прочел ее снова. Взгляд его уперся в Мейтленда, затем снова в бумагу.

- Когда-нибудь принимали участие в сражениях, полковник? - Старбаку послышалась горечь в тоне Свинерда.

- Я некоторые время служил с Джонстоном.

- Я не об этом спрашиваю, - ровно ответил Свинерд.

- Я видел сражения, полковник, - сухо произнес Мейтленд.

- Принимали участие? - свирепо выплюнул Свинерд. - Я спрашиваю, стояли вы когда-нибудь в стрелковой цепи? Стреляли из своего оружия, перезаряжали его под прицелом шеренг янки? Было у вас такое, полковник?

Мейтленд покосился на Старбака, и Нат, несколько растерявшись от этих разговоров, увидел в брошенном на него взгляде толику вины.