— Мы все сохранили, — сказал Сохмсей. — Мы знали, что придет день и ты вернешься.

Беннинг медленно брел по пустынным комнатам. Здесь еще сильнее, чем в городе, ор ощутил поступь тысячелетий, груз гордости и традиций, неизгладимый отпечаток тех, кто когда-то жил здесь, владел этим дворцом, этим городом, миром, Вселенной… Картины, странные безделушки, собрания причудливых вещиц с иных планет усилили это чувство. Сокровища, забытые и заброшенные всеми, кроме охранявших их арраки… Их вид наводил грусть…

Из высокого окна обширного покоя открывался, вид на озеро. Обстановка, теперь слегка запущенная, была богатой, но без излишеств: книги, карты — обычные и звездные, — модели кораблей, машин.

Массивный стол, и рядом с ним старое кресло. Беннинг опустился в него, потертая кожа слегка скрипнула и привычно просела. Покой охватил его. Сквозь распахнутую дверь он увидел в другой комнате высокое ложе, на пурпурном пологе которого был изображен символ солнца. На левой стене между книжными полками висел портрет человека в полный рост. Его портрет.

Он вздрогнул от ужаса. Он чувствовал, как Нейл Беннинг начинает исчезать, словно стягивает маску, скрывающую другое лицо. Вскочив, он отвернулся от портрета, от привычно удобного кресла, от ложа с пурпурным пологом. Он с трудом удерживал Нейла Беннинга. Он вышел на террасу за окном, где мог дышать свободнее и думать яснее.

Сохмсей последовал за ним. Беннинг смотрел на темнеющее в красных сумерках озеро, и Сохмсей заговорил:

— Ты пришел домой, как когда-то твой отец, и стража возликовала, ибо многие поколения наши повелители отсутствовали и мы были так одиноки.

Одиноки? Странный пафос этих слов тронул сердце Беннинга. Эти разумные пауки, что хранили верность своим властителям — Валькарам, сонмы мертвых тысячелетий, миновавших со дня падения Империи, ждали их в руинах древнего мира, ждали и надеялись. И наконец Валькар вернулся. Рольф рассказывал ему, как отец Кайла возвратился в Город Королей, на планету, которую другие в страхе избегали, чтобы его сын вырос, помня о былом величии.

— Господин, — продолжал своим свистящим шепотом Сохмсей, — в ту ночь, когда ты родился, твой отец положил младенца в мои руки и сказал: «Поручаю его тебе, Сохмсей. Будь его тенью, его правой рукой, его щитом».

— Так оно и было, Сохмсей.

— Да, после смерти твоих родителей я заботился о тебе. Я ненавидел даже Рольфа… он мог учить тебя человеческим искусствам, а я нет. Но сейчас, господин, ты другой…

Беннинг взглянул на него.

— Другой?

— Да, господин. Твое тело то же самое, но разум другой.

Беннинг вгляделся в странные темные зрачки, нечеловечески мудрые любящие глаза, и дрожь пробежала по его телу. Но тут сверху послышался свист. Он поднял голову и увидел сверкающую искорку, пересекающую огромный диск Антареса, она быстро снижалась к западу. Искорка росла на глазах, превратилась в корабль и скрылась за дворцом. Беннинг знал, что корабль опустился на плато.

Ему стало холодно, очень холодно, словно сумрачное озеро дышало морозом.

— Сохмсей, ты не должен говорить другим, что мой разум изменился, — прошептал он. — Если они узнают, меня убьют.

Еще один корабль промчался к плато. И еще один. Быстро темнело.

— Они не узнают, — сказал Сохмсей.

Беннингу по-прежнему было холодно.