– Ради этого они и трудились – Клейндори, Джефф Кервин и мой отец, – перебил Кервин. – Они хотели наладить с Землей честный обмен: Даркоувер мог бы предложить секрет матричной энергии – для тех случаев, когда ее могут безопасно пускать в ход даже земляне; а Земля – то, что могла бы предложить взамен. Но это должно быть равное партнерство: не так, что земляне – хозяева, а дарковане – слуги. Честный обмен между равноправными мирами, где каждый сохраняет и свою гордость, и свой суверенитет.

– Они погибли, считая, что проиграли, – сказал Хастур. – Только их сыновьям довелось завершить начатую работу.

Кервин повернулся к Остеру. Тот уже поднялся и протягивал ему руку:

– Значит, зов Даркоувера в крови…

– Все кончилось, – сказал Кервин, – как нельзя лучше для нашего мира.

Он ощутил на плече легкое, как перышко, прикосновение. Опустив взгляд, он увидел бледное детское личико юной Хранительницы.

– Вы подойдете? – почти прошептала она. – Элори…

Джефф ракетой рванулся с места и влетел в комнату, где положили Элори. Белая, точно снег, она открыла глаза и бессильно протянула к нему руки; Кервин потянулся навстречу, не обращая внимания, что в комнату набились все остальные комъины – испуганные, озабоченные. Пальцы их соприкоснулись, и Джефф осознал, каким глубоким был шок, сколько ей стоил. Только чудом Элори не умерла, и не один еще раз солнце должно будет взойти и закатиться, прежде чем в Арилинне снова зазвучит ее веселый смех; но серые глаза на бледном лице горели победным блеском.

– Мы победили, – прошептала она, – и мы дома.

И Кервин, осторожно заключая Элори в объятия, понял, что они действительно добились победы – для Даркоувера и для комъинов. Грядущие дни для всех принесут перемены; противиться неизбежным переменам, что несет с собой время, будут и земляне, и дарковане. Но мир, который остается неизменным, может только умирать. Они стремились к тому, чтобы Даркоувер оставался прежним, а вместо этого добились понимания, что победа их заключается в праве определить, какие перемены необходимы, чтобы их мир не погиб.

Он нашел то, что любил – и погубил то, что нашел; ибо Даркоувер и комъины никогда больше не будут такими, как раньше. Форма расколота.

И все же, погубив, он тем самым спас их от полной и окончательной гибели.

В комнате теснились комъины, его арилиннские братья и сестры. По бледному, измученному виду Таниквель Кервин понял, сколь безрассудно расточительно отдала она собственную энергию ради спасения Элори. А у Остера с Кервином сейчас оказалось немало общего: форма, в которой отливалась его жизнь, расколота; но ее ведь можно выковать заново. Кеннард, Корус, Раннирл…

– Хватит, хватит, – рассудительно произнес голос Месир, спокойный и ровный, – что проку так стоять, когда работа сделана, да еще какая! Все – вниз; явно не мешает позавтракать. И вас это тоже касается, лорд Хастур, пусть Элори немного отдохнет. – Быстрым жестом она натянула одеяло Элори до подбородка и замахала руками, выгоняя всех из комнаты. Кервин снова поймал взгляд Элори и неожиданно расхохотался. Несмотря на слабость и колотивший ее озноб, Элори тоже залилась смехом, и в огромных сводчатых пространствах Арилиннской Башни загудело многоголосое эхо.

Жизнь в Арилинне вошла в привычную колею.

Они были дома.