Григорий щелчком отбросил окурок, опустил солнцезащитный козырек, и автомобиль, затарахтев двигателем и загремев пустыми бидонами, покатил по дороге к деревне, стирая протекторами детские следы на песке.

– Где Илья? – прозвучал строгий голос отца Павла.

– Утром на рыбалку ушел.

– Один? – спросил священник.

– Сказал, что с приятелем, у моста будет ловить.

Напряженное ожидание длилось четверть часа. Наконец Зинаида не выдержала:

– Сергей, сбегай за ним к реке.

– Я на велике, – сказал Сергей, – так быстрее будет.

– Наверное, время не у кого спросить, – предположил Дмитрий.

– Солнце же он видит, где стоит, – сказал священник. – Да и люди по мосту ходят, спросить есть у кого, – добавил, сердясь, отец Павел.

Сердце у матушки Зинаиды учащенно билось, готовое выскочить из груди. Когда во двор въехал Сергей, она выбежала на крыльцо.

– Ну, что?

– Нет его там. Дачник, который дом мельника купил, сказал, что сидит с рассвета, но никого не видел.

– Может, он пошел к омуту? – сердце в груди попадьи вдруг остановилось. Она побледнела, черпак выпал у нее из рук.

– Сергей, Дмитрий, сходите к омуту, – попросил отец старших сыновей. Волнение матери передалось всем.

Младшего сына искали всей деревней до темноты. А поздним вечером к дому священника пришел Грушин. Водитель был немного выпившим, в дом заходить отказался, топтался на крыльце, мял в руках кепку.

– Тут такое дело, отец Павел, не знаю, как и сказать…

– Говори как есть.

Грушин отвел взгляд:

– Я вашего младшего сегодня вроде бы как видел…

– Где? – вырвалось у священника.

– Утром это было, я за молоком ехал. Проехал лощину, а потом солнце померкло, – водитель замолчал, боясь сказать что-то не то. Он вертел в руках незажженную папиросу, боясь закурить при священнике.

Отец Павел тронул Грушина за плечо, заглянул ему в глаза:

– Что ты видел?

– Ваш младший шел по дороге прямо мне навстречу. Я затормозил, посигналил, а потом из машины вышел, смотрю, нет никого. Померещилось, наваждение, – добавил Григорий.

Матушка Зинаида боязливо смотрела на Грушина. Ей казалось, водитель чего-то не договаривает.

– Не знаю, – уже злясь на самого себя, произнес Григорий, – может, померещилось, может, нет, но так было. Шел он с удочкой и ведром.

– А какое ведро? – мягко спросила мать Зинаида.

– Белое, пластмассовое, – уверенно ответил водитель грузовика. – И удочка ореховая, и одет он был в куртку. Босиком шел…

Священник и матушка переглянулись. Все сходилось: и ведро, и удочка, которую не нашли братья, и куртка.

– У лощины, – с надеждой произнес священник.

– Он от деревни шел мне навстречу.

– Чего ему там ходить? – задал вопрос Дмитрий. – Там воды нет.

– А я почем знаю? – пожал плечами водитель. – Вы не волнуйтесь, отец Павел, заблудился, наверное. Найдется мальчишка, – в голосе Григория не чувствовалось уверенности.

– Гриша, скажи, а ты не пьяный был? – матушка держала руку Грушина в ладонях. И если бы прозвучало, что «да, был», матушке Зинаиде стало бы легче. Но Григорий отрицательно качнул головой:

– Что вы, я же за рулем! Молоко забрать и в район.