Умар спихнул Эдуарда следом и прыгнул сам. Через десять секунд буксир вынырнул из-под моста, и демонстрация вновь заликовала. Новая волна шума сотрясала город, будто кто-то кому-то забил решающий гол в матче.

Оптический обман. Именно в эту секунду мяч пролетел мимо ворот. Буксир продолжал движение пустым.

1 час 21 минута

— Вперед! Вперед! — кричал Умар. — Не расслабляйтесь! Кролем за мной, не отставать!

И откуда только силы берутся! Они плыли. Плыли в ледяной воде и не чувствовали холода. Страх перед неминуемой гибелью гнал их кнутом вперед.

В десяти метрах от берега стояла одна из опор моста. Умар снял с плеча веревку, схватился за крюк, привязанный к одному концу, и кинул его вверх. Крюк зацепился за стальную перекладину мачты.

Первой взбиралась Вика, вторым Гриша, третьим Эдуард, подталкиваемый Умаром.

Если бы можно было осветить это место и взглянуть на него с берега, то картина выглядела бы так. В воде стоял стол, большой, обеденный стол. А по одной из ножек стола ползли кверху четыре мухи, у которых шалунишка оторвал крылышки. Они ползли вверх, потому что на столе остались крошки после обеда.

Высота моста равнялась восьмиэтажному дому. Когда они достигли вершины и перевалились через парапет, то с них скатывался пот, им было жарко, и это несмотря на то что на них отсутствовала верхняя одежда, они искупались в холодной воде, а на мосту гулял леденящий ветер.

Поезд появился через двадцать минут, в то время когда сумасшедшее шествие возвращалось назад, чтобы атаковать остров и прочесывать пристань Чижевского яра.

Все четверо лежали за одной из опор, прижавшись к земле. Мост охранялся с обеих сторон, и любое движение по нему запрещалось, кроме железнодорожных составов.

Когда тепловоз с ярким лучом прожектора прошел мимо, все поднялись на ноги. На мосту поезда замедляли ход и шли со скоростью тридцать километров в час. На этот раз через мост проходил состав с углем. Но для беглецов это не имело значения. Умар скомандовал:

— Живо, по одному на подножки. Вперед!

Он опять запрыгивал последним, подсаживал отца семейства под задницу и пропихивал его на платформу.

Спустя несколько минут все сидели на угольной куче. Умару приходилось кричать. Стук колес и шум ветра заглушали его голос.

— Через полчаса поезд покинет город. Он идет на восток. Наша цель — Новосибирск. Подробности потом. Вся милиция осталась на набережной. Надеюсь, что вся. Рисковать не будем. За работу!

— Какую работу? — крикнула Вика.

— Копайте себе могилы. Мы должны скрыться под углем, сровняться с ним и исчезнуть. Впереди несколько мостов, которые пройдут над нами. Четыре станции, несколько полустанков. Мы должны стереться с лица земли и сровняться с нею. К тому же уголь послужит нам одеялом. Иначе в Новосибирск привезут четыре заледеневших трупа.

Они уже ничему не удивлялись, никого не боялись, они молча подчинялись своему спасителю, как голосу свыше.

Шизофрения продолжала свое развитие: четверо сумасшедших копали себе могилы.

 5 часов утра

Светало. Ночной бунт затих. Факелы погасли, студенты успокоились и разбрелись по норам. Кто-то спал, кто-то похмелялся, кто-то обсуждал веселую ночку, но мало кто помнил, с чего все началось.

Возле Третьего причала стояло несколько машин. «Скорая помощь» уже увезла тело Астахова в морг.

В «рафике» сидели начальник милиции, Трифонов, Куприянов, следователи местной прокуратуры и один из студентов по имени Борис. Его никто не звал, он сам сюда вернулся на своей машине и сам нашел следователя.

Пока его допрашивали, Трифонов сидел в стороне и изучал карту района, делая пометки в блокноте.

Парень плакал.