— Уже неплохо. А почему морда такая кислая?

— А ты не врубаешься? Это дело рук Ершова. Он хочет изолировать свидетелей и посадить всех в резервацию. Что это значит для нас? До Питера клешни Ершова не дотянутся, но здесь он бог и царь. Нас ждут крупные неприятности, Митяй. Статья у тебя получилась классная — слов нет. Но видеоряд мы имеем слабый. Снимков с крупным планом нет. Нас обвинят в клевете, а свидетелей объявят подставными утками.

— Что ты предлагаешь? — насторожился Горохов.

— Выход есть только один. Только вряд ли мы сумеем его осуществить. В первую очередь нам нужен полный список пассажиров, летевших на самолете. Потом их адреса, а далее нужно сколотить команду из полутора десятков журналистов и за предстоящую ночь обойти всех родственников и получить подтверждение, что эти люди вылетели рейсом 14-69 в Минводы. А здесь мы обязаны получить справку из аэропорта о том, что самолет к месту назначения не прибыл. И все это надо сделать до утра, пока свежие номера газеты не попали в руки Ершова. Ну как тебе задачка, приятель?

Горохов немного подумал и ответил:

— Ну, положим, ребят я найду. Те обегут родственников. Со списком тоже постараемся уладить. У секретарши главного муж работает в аэропорту — не последней спицей в колесе. Придется всех на ноги поднимать. Да и это не проблема. Если главный поверит в важность материала и в его сенсационность, он своего добьется.

Литовченко снял трубку и протянул Горохову.

— Звони, Митяй. И предупреди, чтобы они тебя под собственным именем не выставляли. Нужен крепкий псевдоним, типа — Петя Иванов. Не подставляй себя раньше времени. Не пройдет и суток, как мы очутимся в западне. Что касается моих возможностей, то я справки из Минвод не достану. Там, где ступала нога полковника Ершова, нашему брату делать нечего. Мертвая зона, вечная мерзлота.

Горохов взял телефонную трубку и попросил соединить его с междугородной линией.

8

То ли это был сон, то ли смерть играла с ним, используя плоские шутки с садистским уклоном, но он отчетливо чувствовал запах еды. Аромат жареной рыбы разбудил его, но он не решался открыть глаза. Жив он или нет? Никаких ощущений. Где руки, где ноги? Где тело, где стук сердца? Вот тут он себя поймал, услышав собственный пульс. Значит, жив.

Сергей открыл глаза. Красные круги постепенно рассеялись, и все вокруг начало приобретать четкие очертания.

Он лежал на жестком топчане, накрытый одеялом, сверху деревянный потолок, слева маленькое окошко, вырубленное в крупных бревнах, белые занавески, старый комод, фотографии, пожелтевшие от времени, в самодельных рамках, и старушка у печи со спицами в руках.

Обстановка, похожая на дом его детства, о котором он вспоминал. Где же голос матери, исполнявший заунывную колыбельную? Нет, это смерть привела его в загробный мир. Здесь он так и останется.

Женщина подняла глаза, и их взгляды встретились. Она улыбнулась, а он вздрогнул. Слишком живая и открытая у нее была улыбка. У смерти такой быть не может.

— Проснулся. Вот и хорошо. Теперь и подкрепиться не грех.

Женщина встала и начала подавать на стол.

В огромную комнату вошел старик в овечьей безрукавке и, увидев проснувшегося гостя, подошел к нему и сел рядом на скамью.

— Жив? Ну и слава богу, а то уж мы и не чаяли тебя увидеть в здравии. Бабка тебя тут отхаживала, примочки да травы к ногам прикладывала, отвары разные, пойлом тебя поила, и впрямь помогло.