Тёмная кровь хлестнула из обрубка шеи в четыре струи — две потолще и две потоньше, — и они, изогнувшись дугой, с шипением брызнули в костёр. Голова с выпученными глазами откатилась влево, к ногам бывшего священника, и остановилась. Тобин отдёрнул ногу, вскочил и попятился. Костёр зашипел и почернел, поднялось серое облако дыма, потоки крови из шеи, понемногу ослабев, лишь негромко побулькивали, точно жаркое; потом стих и этот звук. Белый Джексон продолжал сидеть, только без головы, весь в крови, с зажатой между пальцами сигаркой, наклонясь к тёмному дымящемуся углублению среди языков огня, куда ушла его жизнь.

Глэнтон встал. Остальные члены отряда отошли в сторону. Никто не произнёс ни слова. Когда они выезжали на рассвете, безголовый труп так и сидел, словно убиенный отшельник, босиком, в золе и крови. Кто-то взял его пистолет, а сапоги остались стоять там же, куда он их поставил. Отряд двинулся дальше по равнине. Они не проехали и часа, как на них напали апачи.

IX

Засада — Мёртвый апачи — Полая почва — Гипсовое озеро — Вихри — Снежная слепота лошадей — Возвращение делаваров — Утверждение завещания — Дилижанс-призрак — Медные копи — Скваттеры — Укушенная лошадь — Судья о геологических свидетельствах — Мёртвый мальчик — Об уклонении и ошибочном руководствовании событиями прошлого — Сиболерос

Они пересекали западную оконечность плайи, когда Глэнтон вдруг остановился. Повернувшись, он опёрся на деревянную заднюю луку седла и посмотрел на восток, туда, где над горами, оголёнными и пятнистыми, словно их обсидели мухи, только что взошло солнце. Гладкая поверхность плайи лежала перед ними нетронутая — ни следа, а горы вставали в этом просторе голубыми островами без подножий, словно плавучие храмы.

Тоудвайн и малец вместе с остальными всадниками пристально вглядывались в это запустение. Вдали плайя сверкала утренней серебристой рябью исчезнувшего тысячи лет назад холодного моря.

Вроде стая гончих, произнёс Тоудвайн.

А по-моему, гуси кричат.

Неожиданно Баткэт и один из делаваров повернули, нахлёстывая лошадей и громко крича. Отряд развернулся и смешался, вытягиваясь по дну высохшего озера к редкой полосе кустов, обозначавшей границу берега. Бойцы соскакивали с лошадей и мгновенно спутывали их готовыми петлями. К тому времени, когда животные были надёжно спутаны, а бойцы с оружием наготове лежали под кустами креозота, вдалеке уже появились всадники — тоненький фриз с лучниками на лошадях, который дрожал и дёргался в нараставшем зное. Они скрылись один за другим на фоне солнца, а потом появились снова. Чёрные против солнца, они выезжали из исчезнувшего моря, как загорелые призраки, ноги их лошадей взбивали фантомную пену, они терялись на фоне солнца и озера, мерцали, сливались вместе и вновь разделялись, и они множились в различных плоскостях воплощением чего-то зловещего, начали сливаться в одно целое, и над ними в пробуравленных рассветом небесах возникало дьявольское подобие их рядов, огромное и перевёрнутое; их лошади ступали своими невероятно длинными ногами по высоким и тонким перистым облакам; эти антивоины с воплями свешивались со своих коней огромными химерами, и их пронзительные дикие крики разносились по плоской и голой равнине, словно вопли душ, прорвавшихся вниз, в мир людей, из-за нестыковки в хитросплетении сущего.