Она замолчала.

– А вывод, фрау доктор? – нетерпеливо спросил Вернер Мейер.

– Любая женщина в Гамбурге независимо от возраста и социального положения потенциальная цель нашего маньяка.

Ван Хайден почесал свой седой ежик.

– М да… – протянул он. – Негусто, ребята. Выходит, на сей момент у нас только одна ниточка к убийце – этот Клугманн, который, быть может,  знает его как клиента последней жертвы?

– Есть еще одна ниточка, – неожиданно сказала доктор Экхарт, не поднимая глаз от своей папки с документами. Все повернулись к ней. – И эта ниточка – гаупткомиссар Фабель. Наш маньяк, имея некий абстрактный критерий для поиска жертв, точно так же сознательно почему то выбрал герра Фабеля на роль… не знаю, как в данном случае выразиться… на роль своего альтер эго  или противника в игре. Как бы то ни было, в его глазах герр Фабель – достойный оппонент. Живое воплощение Немезиды. Фактически гаупткомиссар Фабель стал ведущим героем фантазий маньяка и важной фигурой в его планах. Сын Свена явно намекает на то, что финал охоты на него он намерен режиссировать сам. – Тут фрау доктор Экхарт наконец подняла глаза и обратилась напрямую к Фабелю: – Не исключено, что в его фантазиях все кончается тем, что вы лично убиваете его. Слова «вы можете остановить меня, но вы меня никогда не поймаете» – это некое торжественное обещание.

– Он имеет в виду, что мне придется убить его, чтобы остановить?

– Возможно. Он убежден, что его сокровенное «я» – а на наш взгляд, его сумасшедшее «я» – совершенно неуязвимо. Вы не можете его уничтожить. Вполне вероятно, он считает себя в каком то смысле бессмертным – даже убив его, вы его не истребите, а сами так и останетесь смертной вошью – ему не чета. И поэтому он чувствует себя в безопасности и готов с вами поиграть. Даже если при этом его телесной оболочке придется погибнуть.

– Я, извините, полицейский, а не палач. – Фабель нахмурился. – Какого дьявола он выбрал именно меня? Походка у меня особенная? Или нос?

– А вот этого нам знать не дано, – без улыбки ответила доктор Экхарт. – Причина может быть опять таки совершенно экзотической и только этому Сыну Свена понятной, но…

– Что за «но»? – поторопил ее Ван Хайден.

Однако она продолжала обращаться исключительно к Фабелю:

– …но эта причина намертво связывает его и вас в его представлении. И поэтому вполне возможно, что в прошлом ваши дороги как то пересекались. Не исключено, что это некто, с кем вы общаетесь в настоящее время.

– Но это не более чем предположение… – несколько растерянно сказал Фабель.

– Конечно, это только предположение. Однако весьма правдоподобное. Хотя все может свестись к тому, что он знает вас исключительно по прессе – скажем, читал про какие то ваши следственные подвиги – и остановил свой болезненный выбор на вас как на известной личности.

– И все же вы не исключаете, что Сына Свена я мог знать в прошлом. И возможно, даже плотно общаться с ним?

– Не исключаю… Хотя утверждать что либо определенно опять таки не берусь.

Фабель резко повернулся к Ван Хайдену. Тот мгновенно угадал вопрос в его глазах и отрицательно мотнул головой:

– Нет, Фабель, он был только сукин сын, а не Сын Свена!

Фабель пожал плечами:

– Да, знаю. Просто само собой подумалось. Красивая версия: Свенссон, который дразнит меня каламбуром – Сыном Свена… Дескать, живой я и еще тебя помучаю!

Ван Хайден снова покачал головой:

– Забудь, Фабель. Свенссон в могиле. Уже почти двадцать лет как сдох.

– Что за Свенссон? – поинтересовалась доктор Экхарт.